На третий день полива на скользком съезде к озеру сломал себе ногу Серко. Его выпрягли и отправили в ветеринарную лечебницу.
Рыжко захандрил, тянул бочку медленно, временами на подъеме совсем останавливался, и тогда все его четыре ноги, словно по льду, скользили вниз, к обрыву. Витька и Кито подкладывали под колеса камни, подставляли свои спины, с великим трудом останавливая скольжение, а потом, помогая Рыжку, толкали бочку на самую верхотуру, всхлипывая и по-настоящему ругаясь. Доня, тянувшая Рыжка за узду, затыкала свои уши подорожником и осуждающе говорила: «Какие вы, мальчики, сапожники!»
Тут появлялся Астахов и командовал: «Разом! Еще ра-азом!»
Наваливался своим тощим телом на бричку. Рыжко, почувствовав весомую подмогу, намертво впивался копытами в склизкую глину, потом делал несколько шагов, переваливал через гребень и, казалось, по-человечески облегченно вздыхал.
Ребята, одолев съезд, садились на раскаленную солнцем землю, сплевывали запекшуюся слюну, потом открыто, не таясь Астахова, закуривали одну папиросу на двоих и вставали под деревья, где от стоячего воздуха и испарений было еще жарче, чем на долгом противном съезде.
От едучего дуста жгло кожу.
Сгибаясь под тяжестью полуведерного черпака, на бочке стоял Шурик. Ему приходилось разводить дуст, и рот и нос его были затянуты марлевой повязкой.
И так от зари до зари. Кито попробовал было хитрить, уменьшив норму полива, но Витька сердито сказал ему:
— Кого обманываешь?!
— Вот сюда бы Борю Сиренчикова, — сказал Шурик во время короткого обеда, нужного только лишь затем, чтобы дать отдохнуть Рыжку и самим искупаться в зеленой, начинающей цвести воде.
— А то, наверное, сейчас в лагере загривок нагуливает.
— Не скули! — оборвал Кито. — Не по силам, можешь уйти.
— Я и не скулю, — обиженно поджал губы Шурик. — Токо чудно было его в обнимку с черпаком увидеть.
— Не говори, Шурик! — расхохоталась Доня, заправляя кипевший над костерком суп-лапшевник душистым, прожаренным на масле луком. — А тебя в ветреную погоду и отпускать за изгородь опасно — унесет!
В конце десятого дня пропал Шурик.
Астахов зашел к Васильевым, как бы невзначай, поинтересовался, где Шурик. «Известно где, — сказала Нина Васильева, — в лагере». Значит, Шурик домой не пришел, чтобы не выдать всех ребят. А может, по какой другой причине. Астахов обеспокоился, хотел было организовать розыски, но Витька его опередил:
— Не надо его искать, — сказал Витька. — Сам придет.
