— Что за имя такое? — Макая в пасту мясо осторожно спросил Гунька. — Откуда он родом.
— Оттуда. — Михалыч указал пальцем в потолок и расхохотался. Поначалу я не понял почему он ржёт, но потом глянул на Гуньку и тоже рассмеялся. Любит Гунька пасту, мажет ею мясо без меры. Вот и измарал нос, щеку, ещё и на лбу вымазался.
Посмеялись мы от души, Гунька тоже хохочет, глядит на нас. Когда отсмеялись, выпили кислой.
— А скажи мне Михалыч. — Заговорил Гунька и полез мясом в пасту. Гляжу на него и жду, когда снова морду измарает. Захмелел Гунька, сильно захмелел. — Доберёмся мы в нужное место, а что потом? — Большой шмат мяса отправился в рот. Гунька глянул на меня и растянул губы в улыбке. — Что смотришь? Видал? — Приятель показал кусок тряпки и вытерся ею. — На болоте жизнь гадкая, а дорога дальняя. Надо бы хорошенько подготовится.
— Не тарахти. — Перебил я Гуньку. — Три идола, три пещеры. Сразу не найдём, поплутать придётся. Путь не близкий, опасный.
— А где сейчас не опасно? — Вымолвил Михалыч и помрачнел. — Устал я бояться. Надоело бегать.
— Не бегай. — Посоветовал Гунька попивает кислую. — Оставайся в Бочке. А нет, так Бродяга отведёт к мусорщикам. Там поселишься. Вдов нынче много, хороший мужик завсегда в спросе.
— К каким ещё мусорщикам?
— Ты вообще откуда? — Поглядывая с прищуром спросил Гунька. — По всему видать с дальних краёв занесла не лёгкая. Ничего-то ты не знаешь.
— Да уж. — Тяжело выдохнул Михалыч. — Из далека, дальше не куда.
— И откуда? — Не унимается Гунька. — Куришь одну за другой.
— И что? — Михалыч достал сигарету, повертел в пальцах и сунул обратно в пачку. — Ваши мужики разве не курят?
— Наши не курят. — Гунька улыбнулся и приложился к кувшину.
— Вояки курили. — Пояснил я. — Торговцы и менялы покуривают, но редко. А вот нам, нельзя курить.
— Вера не позволяет? — Спросил Михалыч и закурил.
— Какая Вера? — Вопрос озадачил. Почему именно Вера, а не Тинька или Любаня? И с какого перепуга они должны разрешать или запрещать? — Зверьё табачный дым за версту учует. И не только зверьё. Разбойников много.
— Зверьё говоришь? — Михалыч оскалился. — Людей нужно бояться. Люди хуже зверей.
— Не скажи. — Гунька взялся за нож, принялся резать мясо. — От человека можно убежать, на худой конец прибить, а от зверя нет спасения. Если унюхает, считай покойник.
— От зверя тоже можно убежать. — Вставил я. — Не всегда и не от каждого, но можно.
— Утешил. — Не весело объявил Михалыч. — Ну так что, прогуляемся к идолу?
