– Мне кажется, остается одно.
– Что именно?
Они оба устали, час стоял поздний. Коллонтай, несмотря на боевой настрой, держалась из последних сил.
– Выпейте еще немного шампанского. Оно вас подбодрит.
– Я вас слушаю. Что вы предлагаете?
– Я думаю, вам надо лететь в Москву к Сталину и требовать у него немедленного освобождения Бунина.
Коллонтай окинула Лагерквиста печальным взглядом. Было видно, как заострились ее скулы. Предложение шведа было столь же дерзким, сколь и безумным. Кроме того, в своем теперешнем состоянии она просто не выдержала бы перелета. Все это она объяснила Лагерквисту.
– Но вы сами говорили, что уже обращались к Сталину, – напомнил Лагерквист, – и по гораздо менее серьезным поводам. Вы насели на Кремль, когда решался вопрос с импортом в СССР шведской свинины. Вы не побоялись надавить на Сталина и добились своего.
– Верно, – пробормотала Коллонтай и слабо улыбнулась. – Но я не могу идти против председателя ОГПУ. За всей этой историей стоит Менжинский. Сейчас Бунин, должно быть, уже на борту корабля, следующего в Ленинград. А корабль наверняка приближается к порту.
– Если так, то он обречен. Но если вы быстро вмешаетесь, то, возможно, сумеете спасти писателя. Если все, что рассказывают о Менжинском, – правда, он не остановится перед убийством Бунина.
Коллонтай подняла голову на Лагерквиста. Ей словно передалась его решимость:
– А я валяюсь тут на этой чертовой койке! Даже если меня выпишут завтра утром, я не смогу сесть в самолет в ту же минуту. Пока я доберусь до Москвы, Бунина уже не будет в живых.
– Позвоните Литвинову. У него есть вес. Он может затормозить начавшийся процесс.
– Вы плохо знаете наше правительство.
– Полагаете, Литвинов бессилен?
– Да Литвинов палец о палец не ударит! Он слишком дрожит за свою шкуру. И слишком боится Менжинского. Именно Менжинский распоряжается судьбами советских граждан: кому жить, а кому нет. И вовсю пользуется этим своим правом. К тому же Литвинов давно уже потерял статус сталинского любимчика.
Лагерквист не спеша допил шампанское. Он не терял надежды найти выход из тупика.
– А Горький? Может быть, предупредить Горького? Не думаю, что он с одобрением отнесется к убийству собрата по перу. Я читал статьи, в которых он восхищается Буниным. Горький глубоко уважает его и называет выдающимся стилистом.
– Вы слишком наивны! Времена, когда Горький мог свободно думать и писать, давно миновали.
– Не слишком ли вы сгущаете краски?
Коллонтай в очередной раз убедилась, что даже самые проницательные западные интеллектуалы невероятно легковерны в восприятии Советского Союза.
