– А внучатый племянник Альфреда Нобеля? – вдруг спросил Менжинский.
– Внучатый племянник Альфреда Нобеля? – робко переспросил Литвинов.
– Да, внучатый племянник Альфреда Нобеля. Карл Август Нобель.
– А при чем тут он?
Сталин опять раскурил трубку, с любопытством глядя на наркома. По комнате поплыли клубы дыма. По спине Литвинова пробежал холодок. Он впервые слышал об этом человеке.
– Сегодня вечером Александра Коллонтай встречается с драматургом Лагерквистом в одной таверне в старинном квартале Стокгольма, – доложил Менжинский. – Внучатый племянник Нобеля дружит с Лагерквистом. По нашим сведениям, он мог бы выступить в нашу поддержку.
Это был туз в рукаве. От неожиданности Литвинов окаменел, даже не пытаясь скрыть свое замешательство. Менжинский только что показал, что гораздо лучше осведомлен о деле, за которое отвечал нарком иностранных дел. Литвинов собрал остатки самообладания.
– Сегодня же вечером вы получите полный отчет об этой встрече! – пробормотал он, но его слова звучали жалко.
Это было объявление открытой войны между главным чекистом и наркомом иностранных дел. И пока побеждал в ней Вячеслав Менжинский.
Сталин встал и молча вернулся за свой стол, где его ждала груда срочных бумаг. Он снял телефонную трубку и велел принести легкую закуску и бутылку боржоми.
Следом за Менжинским Литвинов вышел из кабинета. Резь в желудке становилась невыносимой.
– Могу довезти вас до наркомата, – предложил председатель ОГПУ.
– Спасибо, не надо, – нетвердым голосом ответил Литвинов.
В тот вечер в стокгольмской таверне Лагерквист развлекал Александру Коллонтай пикантными подробностями из жизни модных писателей. Коллонтай была в восторге. Лагерквист ей нравился. Похоже, и она ему нравилась, но насколько серьезно?
Пер Лагерквист заговорил о Джоне Голсуорси. Английский писатель недавно скончался от опухоли мозга. Он побыл лауреатом так недолго!
– Какая ужасная участь! Умереть, едва успев получить Нобелевскую премию! – воскликнула Коллонтай.
Занимавшие ее тревоги отступили на задний план, и она наслаждалась светской болтовней.
– Вы человек, посвященный в секреты. Скажите, разве в прошлом году премию должен был получить не Голсуорси, а американец Эптон Синклер?
– Да, Александра, вы правы. Журналисты Стокгольма, Парижа и Нью-Йорка единодушно прочили премию Синклеру, но Нобелевский комитет решил иначе. Сегодня всем очевидно, что жюри нет дела до шумных кампаний в прессе, организованных вероятными кандидатами. Некоторые из них пускаются во все тяжкие, лишь бы повысить свои шансы. Одни подкупают журналистов, другие рассылают в газеты письма, подписанные чужими именами. Но Нобелевский комитет дорожит независимостью. И он отдал предпочтение Голсуорси.
