Лагерквист столкнулся с Сельмой Лагерлёф – писательницей-нобелиатом и членом Шведской академии.
– Вы не видели госпожу Коллонтай? – спросил он.
– Нет. Я думаю, ее здесь не будет. Говорят, она сослалась на недомогание. А что ей еще оставалось после заявлений в адрес Бунина? Впрочем, полагаю, вам об этом известно больше моего.
Карл Август Нобель дружил с Лагерквистом и уже посвятил его во все перипетии этого невероятного дела. Тот, в свою очередь, решил поделиться ими с Сельмой Лагерлёф:
– Премьер-министр Ханссон показал себя с исключительной стороны. Он оказался великолепным стратегом. Сталин никак не мог допустить дипломатического кризиса между СССР и Францией, а если бы Бунин и вправду исчез, кризиса было не избежать. После избрания нацистами Адольфа Гитлера альянс с Парижем стал необходим Советам как воздух. Чтобы не нарушить политическое равновесие, Сталину пришлось выложить карты на стол и заявить, что он готов признать выбор Шведской академии. После этого Бунин смог вновь появиться на людях, целый и невредимый, не боясь нападения со стороны ОГПУ. Можно сказать, что Ханссон спас ему жизнь. Но он также спас от неминуемой катастрофы Нобелевскую премию.
Иван Бунин восседал в почетном президиуме в окружении улыбавшихся ему премьер-министра Ханссона, короля Густава V и постоянного секретаря Шведской академии Халльстрёма. Бунин рассказывал о Льве Толстом, которым восхищался и которого считал своим духовным наставником. Халльстрём заговорил о творчестве знаменитого Стринберга. Верный своим французским корням, эстет Густав V цитировал Артюра Рембо и Поля Верлена.
Как всегда добродушный и жизнелюбивый, шведский монарх откровенно радовался успешной развязке дела, о подробностях которого ему доложил премьер-министр.
– Я и представить себе не мог, что однажды стану свидетелем столь удивительной истории! – воскликнул Густав V.
– А я просто счастлива! – заверила Вера Муромцева и бросила выразительный взгляд на мужа.
В последние месяцы бури в семье писателя улеглись и между ним и супругой снова воцарился мир. Теперь, когда они точно знали, что их безопасности ничто не угрожает, Муромцева поверила наконец, что литературная слава ее мужа не обязательно будет сопряжена с похищением, пытками и убийством.
Она согласилась даже взять на нобелевскую церемонию двух особых гостей: молодого ученика Бунина Леонида Зурова, который после похищения писателя провел немало дней в тюрьме, а также прибывшего из Лондона журналиста Александра Бахраха. Оба пообещали должным образом осветить церемонию на страницах эмигрантских газет.
