545 Вот дорвались до срединных когорт, до Помпеевой силы:
Бой, кочевавший досель в блуждании диком по полю,
Там задержался, и вдруг пошатнулось Цезаря счастье.
Здесь уж дрались не войска, что из царств были собраны в помощь,
Здесь уж не полчища те, что по найму взялись за оружье:
550 Строй тут держали отцы, и братья здесь твердо стояли.
Здесь твоя ярость, твой гнев, твои преступления, Цезарь!
Брось это место борьбы, мой разум, сгусти на нем сумрак!
Сотни грядущих веков от меня, певца злоключений,
Да не узнают, на что гражданские войны способны!
555 Нет, да иссякнет слеза и лучше пусть жалобы стихнут!
Что тут творил ты в бою, — об этом, о Рим, умолчу я!
[609]Цезарь, народных страстей и неистовых бурь поджигатель,
Чтоб ни единая часть от злодейств не устала, обходит
Строй свой повсюду, в войсках раздувая палящее пламя.
560 Он наблюдает, — чей меч обагрен до самой рукоятки,
Чей продолжает блестеть, едва лезвие окровавив;
Чья трясется рука, схватившая меч, и кто вяло,
Кто напряженно разит; кто сражается лишь по приказу
Или же страстью зажжен; чье лицо от убийства сограждан
565 Меркнет; идет к мертвецам, разбросанным в поле широко.
Раны поверженных тел, истекающих кровью, рукою
Он зажимает своей. И везде, где только проходит, —
Словно Беллона
[610], чей бич обагренный хлещет повсюду,
Или, как Марс, кто свирепо вперед подгоняет бистонов
[611]570 В миг, когда бег колесниц смущает эгидой Паллада, —
Всюду рождается мрак убийств и злодейства и будто
Грозного голоса стон: доспехи под тяжестью тела,
Падая, громко звенят, и клинки, о клинки ударяясь;
Воину сам он меч подает, копье направляет,
575 Повелевает разить железом лицо супостата,
Сам продвигает войска; подгоняет в тылу отстающих
И оробелых бойцов ободряет ударами древка.
Он запретил народ истреблять, на Сенат указуя:
Знает, где кровь страны, кто является сердцем законов,
580 Как ему Рим захватить, где свободу последнюю мира
Легче всего уязвить. Со вторым сословьем
[612] мешаясь,
Падает знать; и людей, достойных почета, сражает
Меч: умирают кругом Корвины и гибнут Метеллы,
Лепиды гибнут в бою и Торкваты, которые часто
585 Были вождями страны — все славнейшие после Помпея.
Шлемом лицо плебейским закрыв, врагу неизвестный
Был там и ты, о Брут
[613], — и какое железо держал ты!
О, государства краса! О, последняя ставка Сената!
Ныне последний сын в веках гремящего рода!
590 В гущу врагов не стремись, зажженный чрезмерной отвагой,
Не приближай ты к себе, Филипп, рокового мгновенья, —
