– Ты мне нужен, Румпельштильцхен.
Когда тот приехал, она поцеловала его. Как следует поцеловала, один раз.
– Мне нужно, чтобы ты с этим разобрался, – сказала она. – Мне все равно, что ты станешь делать, но ты должен решить это раз и навсегда. Я ничего не хочу знать. Просто сделай это для меня.
И он разобрался. Никто и никогда не узнал о том, что смерть в номере “Мандарина” может быть связана с именем Салмы. “Гэри Рейнольдса” похоронили на Большом еврейском кладбище в Квинсе, под плитой с его настоящим именем, упоминать которое здесь совершенно ни к чему, словно его никогда и не было на этом свете. Салма почувствовала огромное облегчение. Скандал прошел стороной, словно грозовая туча, нависавшая над Манхэттеном, но излившая свою силу над Нью-Джерси. Именно тогда она впервые подумала, не уволить ли Андерсона Тайера. Но делать это следовало осторожно – его смещение как с должности, так и из ее постели могло привести к катастрофическим последствиям, ведь он в буквальном смысле знал “где тело”, так что нужно было все обдумать и обставить наилучшим образом. Никому не позволено иметь над ней такую власть. Она этого не допустит. Она вспоминала фильм “Люди в черном”, где у Тома Ли Джонса и Уилла Смита были специальные приспособления, позволявшие стирать людям память. Ей бы очень пригодился такой нейтрализатор. Или его существующий в реальности эквивалент. Она всерьез занялась этим вопросом и выяснила, что ученым из Калифорнийского университета в Дейвисе удалось успешно стереть воспоминания у лабораторной мыши – для этого они воздействовали на ее мозг пучками света, то есть использовали тот же принцип, что и герои в кино. Но мыши – не люди. Подходящей для людей модели еще не было придумано.
Возможно, Андерсона Тайера следовало подвергнуть электросудорожной терапии. Потребуется очень много сеансов. Возможно, другого действенного способа стереть человеку память на сегодня не существует.
В те дни, когда сотрудники ее программы отправлялись в коллективный отпуск, Салма не вставала с постели. Она предпочитала жить эти недели затворницей, и возможность видеться с ней была лишь у немногих допущенных в ее святая святых, спальню. Обычно ее друзьям – как женщинам, так и мужчинам – было позволено присесть на краешек кровати и слушать ее бесконечные рассуждения о том, что волновало ее в данный момент, чаще всего она говорила о двух своих бывших мужьях. Ее монологи могли длиться по нескольку часов, и все, что требовалось от приглашенных, – молча выслушивать их до конца. Они охотно платили эту цену за право быть допущенными в ее личный мир, изобиловавший всеми возможными проявлениями китча – возможно, коллекционируя предметы китча, Салма демонстрировала свой интерес к настоящему искусству. Салма тайно скупала наиболее интересные лоты на всех аукционах, устраивавшихся ее коллегами по телевидению (или, после их смерти, их родственниками), и сохраняла их в своей коллекции, в которой были перчатки, которые надевал на игры Бейб Рут, шляпы Фрэнка Синатры, Мэрилин Монро, Хамфри Богарта, Джеймса Кэгни, Джона Уэйна и Мэй Уэст, а к винтажному проигрывателю прилагалась коллекция пластинок с хитами-однодневками: “Сахар, Сахар”, “Макарена”, “Дух в небе”, “Не волнуйся, будь счастлив”, “Мамбо № 5”, “Ледяной малыш”, “99 Красных воздушных шаров”, “Кто выпустил собак?”, “Видео убило звезду Радио”, “Я слишком сексуален“, “Включи эту фанковую музыку” и “Морской круиз“. На стенах спальни располагалась богатая коллекция индийских дорожных знаков и табличек с надписями:
