Эш преклоняет колена и медленно погружается в себя. С тех пор как главным в жизни стал для него Всевышний, слова Божественного сами рождаются в нем, звучат в ушах почти ежедневно, диктуя ему каждый его выбор. Священная музыка.
Органист останавливается на одной ноте, длит ее, добавляет полтона ниже. Он настраивает инструмент. Две несозвучные ноты мелко дрожат в воздухе. Бьют в уши. Волна. Пауза. Вибрирующая частота наполняет неф. Эш закрывает глаза, Господь говорит с ним. Его губы безмолвно произносят фразы. Он отвечает. Повторяет. Отвечает снова. Один за другим возникают образы перед мысленным взором. Он улыбается. Грядет великая кара. Уже скоро. Это вопрос дней. Все ясно, прозрачно. Звук резко обрывается. Он открывает глаза, берет свою соломенную шляпу и направляется к выходу. Двое верных людей ждут его на паперти.
– Домой.
На Ферме этим утром чудесно. Под ясным майским небом виден до самого горизонта окружающий ее лес. Он простирается до Марны в одну сторону и до города в другую. Вдали можно разглядеть крыши деревушки Браль, выступающие из утреннего тумана.
Лес служит границей территории Фермы и делает ее невидимой для прохожих. Ее надо искать и даже заблудиться, чтобы найти. Дороги проложены так, что придется идти через лес, чтобы не быть замеченным, и все равно последние пятьдесят метров как на ладони. В том числе и поэтому он выбрал это место. Большая старая ферма, двухэтажное строение в форме буквы U, была полностью перестроена изнутри. В правом крыле спальни, в центральной части кухни, общие комнаты и кабинеты, а левое занимает лаборатория. Снаружи этот дом с гамаками и шезлонгами во дворе имеет мирный вид общины пенсионеров. Эш садится на пень, где он любит размышлять в тишине, попивая чай и глядя на лес. Он знает, что однажды угроза придет оттуда.
Женщина в длинном полотняном платье подходит к нему и что-то говорит на ухо. Он встает и следует за ней к спальному крылу.
Они идут по длинным каменным коридорам к одной из комнат в дальнем конце дома. В комнате с двухэтажными койками задернуты занавески, обстановка спартанская, и витает душный гнилостный запашок. Молодая женщина с этнической татуировкой лежит на нижней койке слева от входа. Она бледнее, чем ему помнилось. Он садится на край кровати, кладет свою длинную руку ей на лоб и молится. Она начинает рыдать.
– Эш, я люблю вас, мне так больно, я лю…
Он закрывает рот молодой женщины ладонью, и она тотчас умолкает.
