– То же самое?
Он подтверждает движением длинных черных ресниц.
Мужчина, сидящий в конце стойки, то и дело встречается с ним глазами вот уже почти полчаса.
Виноваль улыбается. Его тело в возбуждении. С недавних пор на него смотрят иначе, и он наконец счастлив.
Он встает и направляется к туалетам, машинально сворачивает в мужской, останавливается, смотрится в высокое зеркало между двумя дверями. Какая тонкая у него талия в этом платье. Ходить на высоких каблуках еще больно, надо привыкнуть. Он медлит, глубоко вдыхает, гордый собой. Уже взявшись за ручку двери женского туалета, чувствует чье-то присутствие за спиной. Мужчина вкрадчивым голосом представляется. Он из Лондона. Пусть она не сочтет его навязчивым. Он находит ее необычайно красивой. Он сейчас же ретируется, если ей неприятно. Она улыбается. От него пахнет парфюмом от Тома Форда, как он называется, она забыла. Костюм на нем безупречный. Он обожает Париж. Его ночи. Он женат. И даже отец двоих детей. Ему бы хотелось пригласить ее выпить вместе. Она вздыхает и смотрит на вход в сауну справа от туалетов. Толкает дверь и заходит. Он следует за ней. Сразу становится жарко, платье липнет к коже, по шее уже ползут капельки пота. Одним пальцем она отключает термостат сауны. Мужчина нервничает, пытается ее поцеловать. Она закрывает ладонью его рот, покрытый тонким слоем влаги, он останавливается. Ее рука ныряет под его пиджак. Мягкая шерсть под пальцами. Она нажимает ему на плечо и ставит его на колени. Свободной рукой развязывает пояс платья, он приспускает ей трусики. Встает член, твердый, красный. Положив ладонь на затылок уже обливающегося потом мужчины, она приближает к нему его голову. Он открывает рот и заглатывает член почти целиком.
Служба едва закончилась, когда в церковь Сен-Крепен в Шато-Тьерри[33] вошел седой великан с фарфоровой кожей. Он на голову выше прихожан, идущих ему навстречу. Его длинные узловатые руки вполне подходят к тощей, как скелет, фигуре – ни дать ни взять, тростник, одетый в костюм из белого льна. Два бирюзовых глаза выделяются на строгом лице, единственный яркий мазок на этой тени цвета слоновой кости.
Эш ходит в Сен-Крепен при каждом удобном случае, ему дороги эти сокровенные моменты, когда он может в покое и благодати принять в себя Слово Божье. Церковь опустела, и органист разучивает Ave Maria. Он спотыкается всякий раз на одной и той же высокой ноте, останавливается, начинает сызнова.
