Неподалёку паслась невесть чья корова: иссиня-чёрная купольная туша в человеческий рост, покрытая сегментной бронёй, с растущими из передней части усами-рогами. Жвалы коровы методично обдирали с камней цветной лишайник. Экки щёлкнул корову по усу и показал рукой:
— Вот отсюда они уехали.
Каури опустился на колено и изучил отпечатки катамаранных гусениц в реголитовом грунте. Выпрямился и задумчиво потёр подбородок.
— Не сходится, — сказал он подошедшей хозяйке. — Разбойники, они тоже с мозгами. Зачем им катамаран гонять аж от Ранга-Матре досюда, только чтобы коров угнать? Еле хватит топливо окупить!
— Так наши-то коровки не чета другим!.. — возмутилась Ма’Пуана.
— Верю, верю. Вот что, хозяйка, я отправлюсь туда и попробую разузнать что-то. А ты собери-ка мне припасов!
Ма’Пуана нагрузила буер Каури солёной рыбой, ломтями сушёного оксиплода и вяленой коровядиной так, будто он отправлялся минимум в плаванье по Океану Бурь. Не забыла и запасную кислородную батарею. Несмотря на все усилия предков по климатизации матери Хины — или Луны, как её звали в древние времена и как зовут её поныне небесники из космоса, — атмосферу удалось создать лишь в низменностях, лунных Морях. И то была она разрежённой и жидкой: лишь в поселениях внутри кратеров, накрытых аэрационными магнитными куполами, можно было свободно дышать без батарей (а небесникам, не адаптированным к Хине, — без скафандров).
…Уже подняв паруса и отъехав от деревни, Каури бросил взгляд на приборы, закреплённые на мачте, и нахмурился. Потом прошёл на корму и за ухо извлёк из-за бочонка с оксиплодным самогоном Экки. Мальчишка кривился от боли, но физиономия его сверкала довольством.
— Ты думал, я перегруза не замечу? — резко спросил Каури. — Сейчас же высажу, и домой!
— А вот и нет! — осклабился Экки. — Я с тобой. А если выкинешь, мамке с отцом скажу, будто ты меня украл и в рабство небесникам продать хотел, а я сбежал!
Каури даже слегка опешил от такого мальчишеского коварства. Что сказать, мать Хина суровая госпожа, и дети её росли под стать ей.
* * *
Они ехали на юг, по колее, оставленной гусеницами краулера. Нагнать могучую машину Каури и не надеялся — лишь проследить её путь. Мимо плыла однообразная серебристая пустыня, кое-где оживлявшаяся валунами и низкими скалами.
Но и здесь была жизнь — принесённая века назад генженерами Утерянной Земли, невозможная, но упорно цеплявшаяся за лунный грунт. И терпеливо, век за веком, менявшая Хину под стать людям. Пестрели пятна лишайников, кое-где росли купы диких оксиплодов. Пыль от колёс закручивалась вокруг буера вихрями, подхваченная статическим электричеством, и в ней роились крошечные искорки пустотного планктона.
