— И жили они долго и счастливо, — закончила я.
На несколько секунд в темной комнате повисла мертвенная тишина. Лишь с улицы доносился лай собак и шаги где-то вдалеке. Но наконец Кунникт тихо спросил:
— А мы тоже будем долго и счастливо, Майя?
Я вздрогнула, когда услышала, как с гор донесся плач волчонка. А за ним еще один, протяжный, полный скорби. И еще один, последний. Грозный, смелый, зовущий.
— Да, Кунникт. Долго и счастливо.
Я медленно приобняла лежащего рядом со мной мужчину, изо всех сил стараясь сдержать слезы. Кунникт не сопротивлялся, позволяя моим рукам нежно гладить его волосы и крепкую шею.
— Я сделала тебе подарок... — тихо прошептала я и разжала кулак, в котором сжимала оберег из волос.
— Красивый, — тихо ответил он.
— Позволь мне... — так же тихо произнесла я, всхлипывая и обхватывая концы оберега двумя руками.
Тонкая, крепкая нить обвилась вокруг его шеи. Я крепко сжала ее и в последний миг прильнула губами к уху своего мужа, нежно целуя.
— Прости меня... — сквозь слезы прошептала я и резко потянула за концы оберега.
Кунникт дернулся, схватился руками за свое горло, пока я душила его. Своими огромными кулаками он стал махать в воздухе, пытаясь ударить меня, и в конце концов попал мне в живот. Но я не отпускала. Сквозь слезы и боль я продолжала тянуть, продолжала душить его, пока, наконец, огромное тело не начало слабеть. Удары становились вялыми, едва ощутимыми, и вскоре огромные руки безвольно упали на кровать. Беззвучно рыдая, я продолжала тянуть, пока его сердце не остановилось.
В конце концов, я отпустила его и сама безвольно упала на пол, сжимаясь в крошечный клубок, обхватывая свои колени и содрогаясь от плача.
— Прости меня... Прости меня... — продолжала стонать я сквозь слезы, не в силах успокоиться.
Вокруг было тихо, словно и не было воя волчонка. Словно это все мне почудилось, и я зря лишила жизни ребенка, застрявшего в теле взрослого.
Но вдруг послышался до боли знакомый голос. Прямо за дверью, тихий, зовущий голосок той, которую я нарекла своей сестрой.
— Майя! — полушепотом позвала Кира. — Майя, выходи скорее! Форр фан да...
Снаружи послышались шаги, и я, вытирая слезы рукавом, подбежала к окну. Сквозь щель в ставнях я видела Киру, чье лицо было скрыто глубоким шерстяным капюшоном, и воина ярла, приближающегося к ней.
Я побежала, было, к двери, уже приготовившись распахнуть ее, как вдруг услышала, что Кира заплакала. Никогда до этого я не слышала ее плача, и даже так он казался мне наигранным и неискренним. Быть может, именно потому, что в жизни этой девочки не было слез, я и не верила ей.
