— Нати вам из-под кровати! — воскликнула Анна Ивановна. — Полюбуйтесь на него! Руки прижал. Космонавт висит. Космонавт с похмелья. Оставила одного только на сутки.
Обе смотрели. Не поддавался старый дурак в Колпино дрессировке. Так же, как и молодой в Питере. Как ни старайся, ни учи их, ни направляй.
— Ты где деньги взял? — уже наседала Анна Ивановна. — Опять у Колупаевых занял? Так я зенки-то Глашке повыцарапаю. Так и передай ей. И тебе, и тебе, старому дураку! — мазнула виноватого по макушке.
Фёдор Иванович терпел. Висел, не шевелился. Всё так же с куцыми руками на туловище. Беззащитный, покорный.
Дочь пожалела отца, втихаря сунула двухсотку. На пиво. Космонавт тут же из кухни исчез. Жена сделала вид, что ничего не заметила. Выкладывала продукты.
Обедали. Потом женщины пили чай, а мужчина, совсем осмелев, глотал пиво. Бутылочное.
— Курей кормил? — спросила жена.
— Кормил, — ответил муж и отсосал из бутылки.
— Индюшек, индюшат?
— Угу, — отклячил губу муж на манер фаготиста.
— А борова? А Гришку?.. Забыл! Точно забыл!
Муж побледнел. Сунул бутылку в карман и побежал во двор.
При приближении хозяина к деревянному хлевушку Гришка начал внутри бить чечётку. Копытцами. Хозяин бегал возле хлевушка, готовил бурду. И Гришка каждый раз колотил. Сопровождал его как бы барабаном.
Припал наконец к корыту.
Хозяин смотрел. Закипала слеза. Жгуче чувствовал родство. Тоже, бедный, как с похмелья. Эх, все мы гришки. Слёзы жгли. Всё мы, можно сказать, братья.
— Ну, чего стал. На вот, брось ему очистки.
Фёдор Иванович брал из чашки картофельные очистки и бросал:
— Ешь, Гришанька, ешь.
— Э-э, — смотрела на мужа жена. — Ноздри даже вывернуло пятаком. Как у Гришки твоего. У кореша.
Гришка молотил, но не забывал вскидывать пятак и хрюкать хозяину. В поддержку.
— Ешь, Гришанька, ешь, — всё давился пьяной слезой Фёдор Иванович. Вдруг рухнул на колени. Обнял животное: — Все мы братья, Гришанька, все. Никому мы не нужны. Ы-ых!
Анна Ивановна уже звала:
— Доча, сюда! Совсем сбрендил отец. С Гришкой обнимается!
Прибежала дочь. Вдвоём подняли Фёдора Ивановича с колен, повели.
— Вот, пожалуйста! — говорила Анна Ивановна мотающейся голове. — Как говорится, с утра выпил — весь день свободный. Вот, пожалуйста! Полюбуйтесь.
Дочь жалела отца: зря ты, мама. Редко это у него. Правда ведь, папа?
— Ыы-ххх!
Яшумов набрал номер жены. Сегодня первый день её отпуска. Но ещё утром за завтраком дочь и мать вели себя странно. Обе надулись и не смотрели на него. Любимого мужа и не менее любимого зятя. Явно чего-то ждали. Только чего? Крепкого удара по столу кулаком или, на худой конец, сальто-мортале назад. Вместе со стулом.
