Прежде чем открыть входную дверь, причесал растрёпанные волосы. Одной рукой. Подул на расчёску, вложил в нагрудный карман рубахи с коротким рукавом. Поправил книги под мышкой. Вошёл.
Как всегда встретила помощница Ани, Мария. Но лицо её было почему-то серьёзным, озабоченным:
— Сегодня Анны Ильиничны не будет, Глеб Владимирович. Вы, наверное, знаете, пять лет назад у неё погиб муж. Сегодня как раз эта скорбная дата. Анна Ильинична сейчас дома. С детьми, с внуками.
Яшумов оставил книги и пошёл на выход. Точно, сегодня. Ровно пять лет назад. Забыл! Преступно забыл!
Минут через сорок был на Петроградской стороне, в Колиной квартире на пятом этаже.
Сидел за столом среди Колиного семейства. Соответствуя ритуалу, два сына Коли хмурились перед налитыми рюмками. Их жёны изредка вставали и скользили. С тарелками, с едой. Три внука и внучка уже баловались за столом. Стукали друг дружку. Смеялись. Вдова с чёрной повязкой на голове унимала их, тоже смеялась.
— Глебушка, поешь моего холодца. Помнишь, Коля любил его. Тарелками ел.
Пробыл среди скорбящего и балующегося семейства несколько часов.
— Спасибо, что пришёл, Глебушка, — обняла на прощанье Аня. — Что не забыл.
Глебушка гладил плечи женщины. Глебушке было тоскливо, стыдно. Если бы не пошёл с книгами, если бы не Мария — не обнимал бы сейчас вдову бедного Коли, не утешал.
Поздно вечером опять стоял у канала, смотрел на просвеченную дрожащую на воде луну.
Снизу на арендованном судне приближалась свадьба. Вся в гирляндах огней. Шумная, многолюдная. На верхней палубе гремела музыка. Невеста в длинном пышном подвенечном платье, в точности как в рекламе Вольтарена, замедленно сгибалась в твисте, вяло двигала руками. Однако жених и не думал хвататься за поясницу, жених ложился перед ней почти на пол, дрыгал ногами и точно наизнанку выворачивался. Все хлопали вокруг, вдохновляли.
— Где книги? — спросили дома.
Артур ничего не ответил. Молча ушёл в ванную. Оставил жену и тёщу с круглыми дуплами. С одинаковыми.
После извлечения спирали мать повезла дочь домой, в Колпино. Точно после сложнейшей операции. После которой требовалась длительная реабилитация. Сказать по-русски, одыбаться надо доче, одыбаться.
— Ничего, доча, ничего, твой козёл перебьется без жены. А ты отдохнёшь в родном дому.
Но в «родном дому» ждало неожиданное — Фёдор Иванович сидел на стуле с вытянутыми, короткими руками. Практически висел. Даже не принял из рук жены и дочери привезённые продукты.
