— Известно, сударь, — её голос едва заметно дрогнул.
— И, ты, Татьяна, подтверждаешь, что нарушила границу осознанно?
— Подтверждаю, — прошептала та.
Старец методично барабанил костяшкой пальца по подлокотнику. Эхо подхватывало стук, разбрасывая между колоннами. Он чуть наклонился вперед, стараясь разглядеть подсудимую получше.
— Зачем же ты открыла Врата?
— На основании Судной грамоты, сударь, — гордо отозвалась она. — Деяния Камрада были признаны преступными в отношении меня и моих детей. Присутствующий здесь Волот лично препроводил меня к Вратам.
Эта фраза произвела эффект разорвавшейся бомбы: окрик старца не перекрыл шум голосов, многие из присутствующих повскакивали с мест, кроме одного, сидевшего в первом ряду.
Стражники грозно рыкнули, заставив вернуться на свои места.
Старец уточнил:
— Татьяна, говоришь ли ты о судебном акте, дающем тебе право на душегубца?
— Именно. Судебная грамота предъявлена Хранителю Волоту, присутствующему здесь. Я не понимаю, за что меня содержат среди Нерожденных морий в кандалах и унижении, причиняя страдания.
Тот человек, что сидел в первом ряду, встал. Он оказался молод, широкоплеч. Со своего возвышения Лерка видела, как притихли и невольно вжали головы в плечи присутствующие:
— Сударь, — свет узкого стрельчатого окна падал на него так, что Лерка могла его разглядеть: высокий лоб выдавал недюженный ум, плотно сжатые губы — решительность, граничащую с жестокостью. — Подсудимая, действительно, имела Судную грамоту. И я показал ей возможность исполнения Решения. Но она воспользовалась непрочно установленной защитой в новом жилище и водой. Она, фактически, взломала Врата, оставив такую брешь, через которую к живущим проникнет любой блазень или сам Абас. Уже имеются жертвы их нападений. Предстоит зачистка. И если Врата не удастся закрыть, то придется уничтожить. Редкий дар попадёт в Ахерон.
Как почудилось Лере, последнюю фразу юноша произнес с плохо скрываемым удовольствием. И, наслаждаясь произведенным эффектом, продолжил:
— Кроме того, подсудимая, в нарушение существующего запрета, совершила самосуд над душой своего убийцы и утопила её в реке Забвения, — он выдержал драматическую паузу, во время которой по залу пробежал возмущенный гул. Помолчав немного, юноша продолжил: — Считаю, подсудимую надлежит исключить из Списка перевоплощений, а сознание Врат перепоручить мориям.
Старец выпрямился, тёмная ткань покрылась серыми нитями, словно изображая сомнение и скованность:
