Фигура подвинулась чуть вперёд, чем его только раздразнила. Он длинно и сложно матюгнулся:
— Иди сюда, сказал! — гаркнул. — Мне нужен телефон. Срочно.
Фигура не шевелилась. Спокойно выслушав ещё одну, более горячую, чем первая, тираду, она неохотно выдвинулась из тени.
Белое лицо с тёмными кругами под глазами, плотно сжатые губы, волосы чёрной пеной рассыпались по плечам. Его сердце почувствовало неладное. Ноги сами сделали шаг назад.
Женщина недобро ухмыльнулась. Крывшееся во взгляде торжество сверкнуло и затаилось:
— Узнал. Вижу — узнал, — прошептала она хрипло.
— Н-нет, — соврал он, заикаясь. — Ты кто?
Она сделал ещё шаг, понимая, что победила. Он вжал голову в плечи, взвизгнул:
— Что вам от меня надо?!
— А что тебе от меня было надо — помнишь? От меня, от детей моих?
— Я вас не знаю! — исступленно крикнул он.
Женщина встала чуть ближе, позволив себя разглядеть.
— Хрусталёва, 27, помнишь? — проговорила она. — Дом, костью вставший между тобой и деньгами? Дом, который ты приказал сжечь, помнишь?
Его глаза округлились, буквально вываливаясь из орбит. Он метнулся к стене, больно ударился голой пяткой, взвыл:
— Я не понимаю, о чём вы говорите!!! — документы рассыпались вокруг него, подхваченные холодной поземкой, скорбно покачивались.
Стоило ему это проговорить, как руки стали покрываться слоем чёрного жирного пепла, будто тлея.
Он в ужасе уставился на раскрытые ладони.
— Я не виноват… Я не знал… Это не я, — бормотал он.
Пепельные языки метнулись к плечам, обнимая жирную фигуру. Там, где они касались человека, оставался прах и тлен.
Мужчина взвизгнул, рухнул перед женщиной на колени:
— Прости!!! Я не..
Еще одно отрицание, еще один виток угольно-чёрного языка, на этот раз располосовавшего небритую щёку.
Крик застрял в глотке, перешёл в бульканье. Белки огромных глаз блестели в полутьме, отражая его безмолвный ужас, пока не растаяли и они.
Прозрачная струйка пепла поднималась над тем местом, где только что стояла душа убийцы.
Но вскоре растаяла и она, оставив ворох полуистлевших бумаг.
* * *
Лерка неторопливо брела от метро. Снег, выпавший было утром, опять таял, отчего под ногами чавкала серо-коричневая жижа. Она шла к своему старому дому. Тому, в котором, ей казалось, жить так неуютно и дискомфортно. Примитивные качели, железные, крашеные дешёвой голубой краской, с отбитым сиденьицем, сиротливо поскрипывали на ветру. Лерка перешагнула через низкую оградку, прошла по мокрому снегу к ней, присела. Та скорбно всхлипнула.
