Она отстранилась, заглянула в Леркины глаза:
— Баба Стёпа велела терпеть, сказала, потом легче будет… Потом радоваться, сказала, буду, когда поминать станут. Я головой-то понимаю, но сюда прихожу, ноги сами несут.
— А Дашка где?
Соня тяжело выдохнула, безутешно махнула рукой:
— Я ее не видела с того дня, как нас сюда утащила мара. Но слухи ходят нехорогие: там вообще все плохо. Мать в больнице. Себя винит, руки наложить на себя пыталась, едва откачали. Отец болеет. Дашка мечется между мирами, покой её никак не возьмёт… Волот узнает, за Ахерон сошлет, или сразу, к Нерождённым, — она передёрнула плечом, нахмурилась, посмотрела на Лерку пристально. — Так ты сюда зачем пожаловала? Слышу, сердце твоё бьётся. Значит, живая, не пришёл твой час. Проводник, вон, — она кивнула на прильнувшего к прозрачной пелене Гришке, — мнётся.
Лерка закусила губу:
— Я вляпалась в историю.
— Это ясно… Это я не удивлена. Что стряслось?
Лера оглянулась по сторонам, проверяя, не слишит ли кто посторонний:
— Я альтерат, и Волот хочет забрать мой дар, — выпалила Лерка.
Софья удивленно изогнула брови:
— Альтерат? Это что значит?
Лерка удивилась, что уже дважды за этот вечер слышит один и тот же вопрос.
— Альтераты — иные, значит. Мы видим усопших, в том, — она показала за мерцающую синевой пелену, — в мире живых.
Сонька задумалась:
— Типа медиума? Странно… Я слышала уже это слово, но мне показалось, что оно означает нечто иное, — она пожала плечами. — А чего ж ты раньше не сказала, что ты — медиум?
Лера вздохнула, пожала плечами:
— Стеснялась, наверно. Боялась странной показаться…
Сонька хмыкнула.
— Сонь, мне Даша сказала, что Волот, вас утащивший, за мной приходил…
Синицына напряглась, округлила глаза:
— Это не…
Лерка продолжала скороговоркой, не обращая внимания на изменившуюся в лице подругу:
— И сейчас моя сестра двоюродная и ребята знакомые оказались здесь. Не знаю, как они сюда пробрались, не понимаю, зачем… Но мне их найти надо.
— Им уже вряд ли можно помочь…
Подруги от неожиданности ахнули и резко обернулась на голос: перед ними стояла Дашка Синицына.
* * *
Они цеплялись за скользкие стены, ощущая неистово, что спасения нет.
Плотная, похожая на нефть, такая же живая масса, голодными лапами тянулась к ним, плотнее сжимая кольцо вокруг. И без того небольшой пятачок суши у подножия отвесных скал медленно, но неизбежно покрывался тягучими каплями, в которых не прекращалось тошнотворное копошение.
Ромка орал до хрипоты:
