Лерка уже и сама поняла.
* * *
Спутать было невозможно.
Полупрозрачная пелена, будто застывшее северное сияние, иссиня-голубое, искрилось и мерцало. Хрупкое — казалось: дотронься до него, и осядет, рассыплется в прах. Электрические разряды, словно нити, пробивали поверхность, отскакивали от неё шаровыми молниями, угасая с тихим шипением.
Там, за чертой, призрачно светились фигуры, словно ожидали чего-то. Длинные неясные тени, отраженные временем лица: она не могла рассмотреть, чьи.
Лерка нервно сглотнула.
— Я что, умру? — прошептала она. Мир сомкнулся, сосредоточился на кончиках пальцев.
Гришка, топтавшийся сзади, кашлянул.
«Он не знает. Никто не знает», — догадалась она и поднесла руку к сверкающей глади: под пальцами угрожающе напряглось и загудело. Острые и колючие, словно иголки, нити коснулись кожи.
Тени внутри отдалились, среди них почудилось движение.
Рука замерла.
Секунда на раздумье.
У границы происходит самое интересное. У границы останется прежняя жизнь, мама, дом с панорамными окнами и тоскливая музыка в наушниках. У границы останется прежняя Лерка. И вернётся ли когда-нибудь — не известно.
Пальцы коснулись поверхности и тут же увязли в ней.
Дыхание перехватило от острой боли, будто сдирают кожу. Будто живьём в кипяток. Или тысяча игл под ногти.
— А-а-а, — крик раздавался откуда-то сверху, будто кричала не она.
Будто её уже двое.
Рука там, за преградой, окутанная странными синеватыми бликами, выглядела, словно в рентгеновских лучах: кости и тени прозрачной как вода плоти.
«Костяная нога», — мелькнуло в голове понимание.
Последний глоток воздуха, распирающего лёгкие.
Последний крик.
И в следующее мгновение толчок в спину. Пелена распахнулась, опаляя ледяным жаром. Боль волной окатила тело, выдавливая глазницы, сдирая глотку.
И тут же отступила, баюкая прохладой и тишиной.
Лерка, тяжело дыша, распахнула глаза: она стояла в необъятном круглом зале, стены которого утопали в неверном синем сиянии. Высокий, уходящий в бескрайние небеса, купол. По центру, слева и справа темнели широкие тоннели, ведущие в неизвестность.
Лерка посморела назад, туда, откуда только что пришла и откуда еще доносился, словно перезвон хрустальных колокольчиков, серебристый звон, медленно тая.
Там, в темноте коридора Дома на Фестивальной, — Лерка видела через мерцающий синевой полог, — по-прежнему стоял Гришка и виновато улыбался. Развел руками, девушка прочитала по губам:
— Прости, оно когда быстрее — легче.
