— Ну, что за фигня! — орал он.
Здесь было темно и неприятно. Если бы он был девчонкой, сказал бы себе, что здесь страшно. Но он мужчина, спортсмен, и бояться пустого, хоть и довольно странного места ему не пристало.
— Мужики! — крикнул он, понимая, что его никто уже не услышит.
Эхо донесло отголоски женского крика, пронзительного, звенящего. Он влетел в узкое пространство коридора и лопнул как струна. Горыныч замер на мгновение и бросился на звук. Рассекая пыльную синеву тоннеля, ударяясь об углы и поскальзываясь на поворотах, он влетел в помещение, каменный мешок, колодец без окон и дверей, с небольшим зарешеченным оконцем наверху, из которого струился погребальным саваном туман.
— Эй! Кто кричал? Гаша??? — орал он, высоко задирая голову.
Вход, через который он попал в помещение, с тихим шелестом затянулся. Сенька заметил только смыкающиеся каменные плиты.
— Стой, — он бросился туда, с силой ударил кулаком по затянувшемуся, словно шрам после удаления аппендицита, шву, взвыл и отдернул руку: — Да что ж за чертовщина такая!!! — проорал он.
Тренер учил — никогда не паниковать. Держать голову холодной. Сенька из последних сил соображал, что теперь делать. Костяшки пальцев сбились, из открытой раны сочилась кровь.
Что-то подсказывало, что выход есть. Но он его не видит. На всякий случай, чтобы не потерять в каменном мешке ориентиры, он расцарапал кожу, и на месте закрывшегося прохода нарисовал кровью крест.
— Пришёл я отсюда, — пробормотал он сам себе, — значит, это и пометим.
Ему хватило нескольких минут, чтобы понять, что других выходов из каменного мешка, нет. Запрокинув голову, присмотрелся к крохотному оконцу.
— Высоковато, так-то, — когда нервничаешь полезно говорить с собой. Собственные мысли, звучащие извне, добавляют уверенности в себе.
Он присмотрелся к кладке, подмечая неровности и места, за которые можно ухватиться. Из-под пола, проникая между квадратных плит, стала просачиваться чёрная густая жижа, густая, словно вчерашний кисель. Сенька наклонился, дотронулся неё, растирая пальцами, принюхался — никаких запахов. Это, кстати, довольно странно: гнилое и глухое место, а ничем не пахнет.
— Как стерильная банка, — пробормотал Горыныч, вытирая руку о брюки. Идея с банкой натолкнула его на мысль.
Прицелившись, он оттолкнулся от квадратных плит и, вытянувшись в струну, подпрыгнул, ловко зацепившись пальцами за кривой выступ в полутора метрах от оконца. Ноги в удобной зимней обуви с нескользкой подошвой уперлись в отвесные стены, дав возможность выровнять равновесие.
