— Зачем? — спросила девушка, глядя на меня темными глазами с зелеными крапинками.
— Что — зачем? — не понял и удивился я.
— Зачем ты меня спас? Зачем принес сюда? Насиловать? Или ты меня съешь?
Я невольно расхохотался, а когда приступ глупой смешливости прошел, вытирая слезы, сообщил девице, что я молоденькими девушками не питаюсь. Как впрочем и старыми девами. Принес сюда потому, что не мог оставить ее валяться на мостовой. А спас…да кто знает, зачем я ее спас! Наверное потому, что дурак. Такой вот непроходимый дурак.
Но дурак я очень чистоплотный, а потому — ей придется подчиниться и отправиться вместе со мной к колодцу. Нет, вымыв ее, я не буду насиловать это юное тело. Даже если бы оно было абсолютно чистым и здоровым — я не насилую женщин, и не насилую мужчин. И даже коз, гусей, и лошадей. Женщины мне дают и так, и гораздо более красивые, чем она. А если девица, имени которой я пока так и не услышал, хочет оказаться под крышей дома и съесть что-то сытное — ей придется подчиниться, и возможно, что и лишиться своих пышных сальных волос. Так как насекомых, которые обитают в таких грязных волосах, я на дух не переношу и жестоко, зверски их искореняю. Так что пусть терпит и смирится. Все плохое, что с ней могло случиться — уже случилось. Теперь будет только хорошее.
Само собой, я не верил в свои бодрые утверждения, но что еще мне оставалось говорить? Никогда не бывает так плохо, чтобы не стало еще хуже. Мне надо ее успокоить, как следует вымыть, одеть в чистую одежду, устроить в доме, а уже потом — решать, что же с ней все-таки делать. Когда ее спасал — действовал на одних инстинктах, забитых в подкорке любого нормального мужика: спасти, защитить, уберечь. А вот уже потом я осознал, какой охренительно ненужный, просто-таки неподъемный груз на себя взвалил. И что мне теперь с этим грузом делать — не представлял совершенно. Ну не перерезать же ей глотку, раз она мешает осуществлению моих планов? Наверное, настоящий профи так бы все и сделал. Но я не настоящий профи. И наверное, никогда таким не являлся. Профи не стал бы бросаться на помощь этому больному, забитому котенку. Профи прошел бы мимо и сейчас сидел в трактире, выбирая место атаки и максимально просчитывая пути отхода. А я вот такой, самый настоящий болван.
Да, все это была самокритика, и еще хуже — русское самокопание. Достоевщина, мать ее в дышло! Но такие уж мы уродились, моя, понимаешь ли, странная нация. Не можем мы иначе. Никак не можем.
