Старик пригорюнился, уставясь на поплавок. Сколько же ему лет? Боровков спросил. Кузьма ответил, что если по пенсии считать, то, пожалуй, близко к восьмидесяти. А если по паспорту, то девяносто один. Оказывается, это противоречие давно мучило Кузьму. Он сам не знал, куда подевались из его жизни больше, считай, десяти годов.
— Не могу вспомнить, — пожаловался Кузьма. — И так, и этак прикидываю, все одно выходит: десять годов как корова языком слизнула. Мой тебе совет, сынок, смолоду за каждым годком внимательно следи. И ставь его на учет. Самое это поганое дело, когда в жизни пробел.
Боровков поблагодарил старика за добрый совет и распрощался, пообещав прислать ему из Москвы хороших крючков. Еще в первое их знакомство Кузьма просил для него постараться. Он себе крючки выковывал из гвоздей, но на них крупная рыба, щука там либо судак, не брала, а мелкая с них срывалась. Дочь, которая жила в Москве, сто раз ему обещала прислать, да все забывала.
Вторую неделю работали по аккорду. Дни поскакали кузнечиками, от подъема до отбоя. А там сон, как долгое тяжкое забытье. Свалился с воспалением легких Веня Смагин, но остальные держались стойко, надрывались, но не ныли. Правда, костер по вечерам не жгли и песен не пели. Это побоку. Замесы делали вручную, раствор ведрами носили и заливали в деревянные формы. Работка не для тщедушных и не для слабых духом. Особенно, если гнать, как они гнали под окриками и уговорами неутомимого Вани Петрова. В строительном деле он смыслил не больше других, полагался на интуицию и природную сметку. И что удивительно, здание поднималось медленно, но неуклонно. Однако наступил все же день, когда ураганный темп смогли выдерживать только двое, Боровков и Петров. Остальные ползали как сонные тараканы, хотя и бодрились из последних сил и не ложились на горячую землю, чтобы уснуть посреди дня и выключиться из этого ада. Боровков и Петров в две лопаты перемешивали до необходимой кондиции раствор в самодельном ковше, сливали его в семиведерную бадью и несли ее к башне. Там по шатким лесам надо было довольно высоко бадью поднимать и опрокидывать. Тут уж им пособляли Давыдов и Кащенко. Все понимали, что происходит не совсем обычное соревнование. Уж с час как пора было шабашить, но эти двое, не сговариваясь и вроде не глядя друг на друга, заканчивали один цикл и безостановочно начинали следующий.
— Богатыри — не мы! — с завистью сказал по этому поводу Кащенко, хотя, может быть, он-то и был самым настоящим богатырем, потому что спокойно и радостно думал о предстоящей ему очередной бессонной ночи.
