Искушение - Анатолий Владимирович Афанасьев

Читаю Анатолия Афанасьева и «глубоко понимаю» критиков, которые недовольны им. Повести Афанасьева плотно населены и даже перенаселены людьми-героями, вообще персонажами. Я так говорю, ибо есть проза, где главное — Природа и мироздание, где сами герои — не столько персонажи, сколько силы этой Природы в их взаимодействии с духом, душой человека; ничего этого нет у Афанасьева. Люди, люди и люди — вот что его волнует. Притом именно волнует: Афанасьев мало анализирует, проза его, как говорится, эмоциональна и даже несколько импульсивна, порой «истерична», иногда кажется, что это писала женщина… Героев много, и все они мечутся, волнуются или как бы волнуются, и автор волнуется или как бы волнуется: любит, обожает, тут же презирает, разлюбливает, что-то утрирует, что-то упрощает. Это какое-то густое силовое поле эмоций и импульсов — крепких, слабых, средних, неясных, почти всегда кратких или, как бы это сказать, требующих паузы — не выдерживающих напряжения; редко — стойких, подспудных.

Люди это городские. Они, как положено, в общем не чужды той же природе, городской и сельской; не чужды самой деревне — любят, умиляются ею, столкнувшись с ней лицом к лицу, как герои этих повестей. Вдруг видят, что вот река, а вот и рассвет; вот — тихо, а вот — небо. Но и тут их реакции робки, сторожки, неоднозначны: «Над водой висел сизый туман, чистые струящиеся проплешины отливали  ч е р н и л ь н ы м  глянцем».

Их мышление, чувства, повадки — это мышление, чувства, повадки огромного и патетического скопища людей, называемого современным городом, это мышление, чувства, повадки людей, «ударенных» этой новой стихией жизни…

Итак, много. Много людей. Много, как много их и в самом городе. Им тесно, как тесно им в самом городе. В этом смысле все три повести — одно и единое произведение; они все об одном — об этом. Будь перед нами положительный Федор («Предварительное знакомство»), или «взбалмошный», взвихренный, легкий, как перышко, Боровков («Искушение»), или иные герои — тут все едино: одна атмосфера.

Атмосфера, да.

И все же героев немного.

По сути, их всего два: везде два, во всей книге два. Это нынешние мужчина и женщина… Вот сказал, и чувствую, как начинаю снова вредить Анатолию Афанасьеву в глазах критики.

Наша критика, что все чаще берет на себя ныне роль полиции нравов, не любит литературы о мужчине и женщине. «Онегина» и «Княжну Мери» она бы разнесла (как разносили их и в XIX веке — не в пользу Афанасьева будь сказало). Какие еще мужчина и женщина, когда… И подставьте сами. Сами всё знаете.