— Ты бы ее видел!
— Остерегись, Володя. У тебя большое будущее, но ты натура увлекающаяся. При твоей внешности это опасно вдвойне. Женщины губили и не таких, как мы с тобой.
— Я не пью, — Володе разговор с Боровковым, доверительный и искренний, очень нравился. Сочувствие, пусть не явное, пусть насмешливое, но сочувствие и понимание — вот что сейчас искала его душа. Все же что-то сдерживало его от последней откровенности, может быть, лихорадочный, какой-то неестественный блеск в глазах Боровкова. А ему так хотелось сказать, что у него еще не было никого, и доярка Вера первая женщина, которая его поцеловала. От ее поцелуя, быстрого, терпкого, на прощание, голова у Кащенко до сих пор кружилась.
— Сергей, а может, ты со мной сходишь в деревню? — попросил он. — Честно говоря, мне не хочется идти одному.
— Нет, не могу. Я боюсь Петрова.
— А я никого не боюсь!
Он и впрямь никого не боялся, душа его витала в облаках. Он ушел один, когда стемнело, а под утро вернулся, на удивление всем целый и невредимый.
Хороши были рассветы, в сиреневой испарине, прозрачные, тягучие, свежие, пахнущие мятным ветерком. Однажды Боровков проснулся до зари, уснуть больше не мог: мешало покашливание простуженного Брегета, — он прихватил штаны и рубашку и выполз из палатки. Поеживаясь от предутренней сырости, оделся и по узкой тропке спустился к реке. Над водой висел сизый туман, чистые струящиеся проплешины отливали чернильным глянцем. Он не мог понять, что его выгнало из палатки, из тепла в такую стылую рань, чей тревожный голос позвал.
Стоял съежившись, затягиваясь влажной сигаретой, и словно никак не мог окончательно проснуться. Черный силуэт леса с выбоинами полей раскорячился на близком горизонте, как первобытное чудовище. В мире было безмолвно, как в подземелье. Все тут было невдомек Боровкову, и он с усмешкой подумал, что если броситься с разбегу в это чернильно-туманное водяное марево и утонуть, то, может быть, это будет самый разумный его поступок. Он остро представил, как хлынет в легкие ледяной поток и как сладко прижмет к песчаной подводной тверди обеспамятевшее тело.
Он медленно побрел вдоль берега туда, где что-то тускло хлюпало под корягой. Речушка был небольшая, одно название, что река, но со всеми положенными реке причиндалами: омутами, закрутами и обрывистыми кое-где берегами. В этой реке испокон века водилась рыба, но никому, даже опытному деревенскому рыбаку-пенсионеру Кузьме не удавалось ее выловить. Вот его-то, деда Кузьму, Боровков и встретил, не пройдя и ста шагов. Старик согнулся над водой наподобие ветлы и зорко вглядывался в сумеречную тень. Боровков, полусонный, не сразу отличил его от окружающей природы, а когда тот ворохнулся и весело поздоровался, вздрогнул от удивления.
