Старичок, сосед Боровкова, хохотал как помешанный, переколол все орехи, которые у него были во рту, и вдобавок поперхнулся скорлупой, издав зловещий звук: «У-у-у-у-гы!» Сергей решил, что старичок отдал богу душу, но тот быстро оклемался, спросил, ликуя:
— Ну, как, нравится, парень?
— Нравится. Шуму много.
— Это я им насочинял. От строчки до точки. Без меня им бы двух слов не связать. Попугаи! Ко мне обратились, я помог. Дальше не гляди, скука! Меня как раз изолировали на предмет обследования психики, потому конец они сами изобрели.
И верно, ближе к финалу представление пошло на спад. Все три героя по очереди прочитали маловразумительные монологи, хором, в сопровождении танцоров, спели прощальные куплеты. Так и осталось неясным, кому отдала предпочтение красавица, а это, конечно, было самым важным.
— Вы говорите, это ваше сочинение? — обратился Боровков к соседу. — А я слышал, что это режиссера детище.
— От кого слышал? — Старец, горько обидясь, близко над ним надвинулся, от его бороды пахло дегтярным мылом.
— От Кузиной.
— Вона что! — с облегчением откинулся на стуле. — Галки, сынок, еще в проекте не было, когда я этот театр затеял. А она, понятно, во всем доверяется своему фарисею, Петьке Данилову. Режиссер! Такими режиссерами при царе-батюшке мосты гатили. Укладывали их заместо бревен. Понял?
— Да я-то ей сразу не поверил, Галке-то. Она ведь сестра моя родная.
— Обличьем вы схожи, — согласился дедок. — Из цыган, видать, оба?
— Не, я — удмурт. Это она цыганка.
— Сам-то не хочешь в театре силы попробовать? — спросил дедок, довольный приятным знакомством и уважительным разговором.
— Меня, наверное, не пустят.
Старик резво вскочил на ноги и пошел на сцену, где режиссер, взмокший, взвинченный, делал какие-то важные замечания. Галя помахала Сергею ручкой. Выражение лица ее было блаженным. Старик ухватил режиссера сзади за ворот и гаркнул ему прямо в ухо.
— Петька! Дьявол собачий! Вон я тебе нового Гамлета привел. Спробуй его немедля для нашего общего дела.
Режиссер не без труда высвободился из цепкой хватки старика, раздраженно сказал:
— Я вас, дедушка, сто раз предупреждал. Будете хулиганить, на занятия не пущу.
— Ах ты перевертыш! — загремел дедок в полную силу, распушив картинно бороду. — А ты на чьей пианине играешь? А тебе кто ключ от помещения добыл?! Пущать не будешь? А ну принимай в театр моего ученика. Или же я за себя не ответчик!
Эта интермедия смотрелась как продолжение спектакля. Многие смеялись. Режиссер обреченно ссутулился. Но тут Галина Кузина шепнула ему что-то обнадеживающее.
