Ниже печатный текст обрывался, и Ребус от руки сделал рисунок странных символов. Ниже стоял перевод – «Бесконтрольное пламя». Таких рисунков нашлось много. Были даже перерисовки фресок, но рисовал Ребус хуже, чем мыслил или сражался.
«Ловушки в некоторых руинах до сих пор работали – я нашел там обгорелые черепа ученых из экспедиций, которые посылала Конфедерация, и останки кочевников. Сам же я великой всемирной силой, полученной с материнской кровью, смог избежать телесного развоплощения и получил внешние ожоги. Отныне я лишен того, что телесные твари зовут красотой, но я всегда был так далек от всего этого, что даже рад увечьям. Равила Лорца узнала меня, когда я вернулся в лагерь, – и это главное.
Из того, что я узнал, Катастрофа случилась не в один день, но продолжалась долгие обороты планеты вокруг звезды, пока последние ирмиты не снялись с места и не ушли на юг. Всемирные силы, которым по глупости своей поклонялись ирмиты и которые они черпали в обмен на жалкие обещания раствориться в них после смерти, обратились против этого народа. Глиняные големы рушились или выходили из-под контроля, а огонь, вместо того, чтобы бить четко и в цель, рассеивался неуправляемым морем по жаркому северному воздуху.
Современные ученые по всемирной нравственности совершают ту же ошибку, утверждая, что при чистой жизни в телесном во всемир сущности выходят светом. Они пытаются упорядочить соотношение сил убогими контрактами, как, например, договорами прорицателей, которые меняют возможность иметь телесное богатство на обладание всемирным взглядом в будущее.
Боясь окунуться в силы всемирные, боясь судьбы просвещенного народа ирмитов, люди Календаря Всемирного Прогресса существуют как пугливые комки телесной слизи, опасливо копошась в глубинах своих душ и нащупывая слабые умения. Еще будучи ребенком, я заметил, что ровесники и старшие дети под влиянием лжецов о нравственности теряют свои способности. Младенцы же почти неуязвимы. В год девятьсот девяноста два, когда окраины столицы были захвачены Доминионом, диверсионная бригада сумела добраться до радиуса, на котором находился дом сирот, где рос я. Взрыв в соседнем здании убил большинство подростков, но все младенцы по всемирному чуду спаслись. Я решил проверить, было ли это чудом, и в одну из ночей попытался придушить одно из маленьких тел подушкой. Прямо в моих руках подушка рассыпалась ворохом перьев, а младенец заорал, и мне пришлось спешно прятаться, чтобы меня не заподозрили в «душевном уродстве» и не отправили во врачебный застенок.
