Он попросил отпустить его домой и пообещал приходить раз в пять дней на осмотр, и его отпустили. Дома одиночество нахлынуло на него сильнее, чем в стерильной, пропахшей лекарствами палате. «Квартира у тебя такая же пустая, как и ты сам», – сказал в голове голос, похожий на голос Эстры Вицы.
Ралд старался плевать в потолок как можно меньше, однако смотреть в зеркало ему больше не хотелось, как и перебирать свою разложенную по палитре коллекцию шейных платков. Ему отчего-то не было интересно, что решили ученые и для чего их вообще позвали на внутреннее разбирательство, он выпал из существования, желая лишь одного – чтобы ему снова захотелось жить.
Двести двадцать третьего дня ему доставили «двуногой почтой» записку от Виаллы Парцесы. Парцеса, будучи гралейкой, а потому чудачкой, на дух не переносила служебных животных, даже почтовых, и предпочитала гонять с письмами людей, пусть такой способ был медленнее и ненадежней. Предлагая встретиться у них дома послезавтра, она просила передать почтальону записку с согласием или отказом. Ралд согласился.
Привратник проводил его к квартире Парцесов, откуда уже пахло бодрящей настойкой, которую варила Виалла по случаю прихода гостя.
По всей прихожей валялись листы и изображения из папки с материалами дела Ребуса. Появились какие-то письма и листы копировальной бумаги. На столике у окна в коридоре стояла пепельница, хотя ни Дитр, ни Виалла не курили. Медленно передвигаясь среди беспорядка, Ралд прошел в столовую.
– Не знал, что у вас вообще водятся пепельницы, – сказал он хозяйке вместо приветствия.
Виалла выглядела неплохо, хотя хуже, чем обычно. Но до мужа ей было далеко.
– Это хронистка, она дымит. Я выгоняю ее в коридор из столовой. – И, поймав на себе недоуменный взгляд гостя, Виалла добавила: – По просьбе Реи я принимаю хронистку. Она изучает материалы дела Ребуса и добавляет что-то из своего расследования. Я думаю, ты не станешь говорить начальству, что мы не согласовали публикацию. Я вообще думаю, что тебе мало до чего теперь есть дело.
– Как Дитр? Видела его?
Виалла налила ему настойки, капнув туда спирту. Поблагодарив, Ралд отпил чуть-чуть, отметив про себя, что настойка, как и все в теломирном бытии, потеряла вкус. Виалла принялась рассказывать о том, что узнала от самого Дитра, от журналистки Одоры и хронистки.
– Я плохо в этом понимаю, но они говорят, что случай парадоксальный. После смерти человека все его добро и зло…
