— Надо же, где пришлось встретиться! В Караганде! Рад, что живы-здоровы! — Сары говорил, а сам внимательно следил, как подросток раздает чистую одежду. — Дай-ка вон тот мешок! — приказал он ему. Достал рубахи, штаны, передал землякам: — Берите, берите… Почти новые! Хоть этим родичей порадую.
Басикара, глядя, как его довольные товарищи примеряют обновы, заметил:
— Хоть в аду гори, но пусть его сторож будет твоим знакомым. — Но рубаху и штаны из рук Сары тоже взял.
Вечером Сары пришел в барак. Он уже не кричал, не командовал, как утром: не очень уверенно поглядывая на земляков, попросил разрешения сесть.
— Садись, садись, — дружелюбно откликнулся Нурлан-ага. — Давно не виделись. Поговорим…
Тут же встрял Басикара:
— Давно охота узнать: куда ты сбежал после смерти Петровского?
Сары отвечать не спешил. Уперев громадные руки в могучие колени, обвел взглядом земляков. Жилы на шее вздулись, лицо побагровело, будто катил в гору камень. Бестибай смотрел на Сары и видел за его спиной жирное лицо Туйебая. После гибели Петровского они пришли к нему и спросили о Сары. Бай безразлично ответил, перебирая четки: «Кто мне Сары? Брат? Сын? Пропал куда-то…»
«Но ваш сын водился с Сары?»
Заплывшие глазки Туйебая сверкнули.
«Нет у меня сына. Разве волчонок бросает в беде волчицу…»
«О какой беде говорите? Что заставило вас откочевать? И куда вы шли?»
«Скот для казаха — дороже жизни. Джайляу захватили мужики. Колодцы — тобыр[24]. Кому-нибудь надо было уходить. Или умереть», — угрюмо сказал Туйебай.
«Умереть? Но советская власть никому не даст погибнуть от голода. Только надо трудиться, как рабочие и крестьяне».
«Чужое у чужих, а мое — пусть будет при мне», — покачал головой бай.
И вот через много лет судьба свела Бестибая с Сары. Что тот скажет?
— Не знаю, с чего и начать, — выдавил из себя Сары. — Столько всего было…
— Начинать — так с правды, — подсказал Басикара.
— Эх, Басикара! Все злишься на людей, — укорил Сары. — Не потому ли аллах и не дал тебе сына…
— Раньше камчой учил, теперь — словами, — ощерился Басикара, которому в прежние времена за острый язык доставалось от Сары больше других.
— Теперь я, как и ты, — пролетар![25] — с достоинством произнес Сары.
— Видали? — захлебнулся Басикара. — Шкуру спускал, а теперь тоже… Пролетар…
— Дай ему рассказать, — попытался урезонить Нурлан-ага. — За вину Исы не хватай Мусу.
Сары помолчал, негромко продолжал:
— Как узнал, что Петровского убили в песках, — уехал в эти места. Боялся: вдруг обвинят меня? Как докажу, что не был у Карашикского? Ведь все знали, кому я служил! Где только не работал, чтобы прокормиться. Ведь у меня жена, дочка… Уголь грузил, конюшни чистил, кочегарил. Спасибо советской власти: не оттолкнула меня, научила, как надо правильно жить.
