Надувает п о л ы - п а р у с а…
А дальше? Дальше что? Черт возьми, что творится с моей голевой? Кажется, внутри, разрывая мозг на части, вращается какая-то угловатая ржавая железяка. От этого череп трещит. Он вот-вот развалится…
Значит, две строки есть:
Ветер рвет на мне шинель сырую,
Надувает полы-паруса…
Они и в самом деле поднимаются от ветра, как паруса. Напитались водой, потяжелели, а все-таки при каждом порыве поднимаются, наполняются плотным влажным воздухом.
Как со стихотворением? Неужели меня всего лишь на две строки хватило? Да нет же, само собой разумеется. Сейчас вот соберусь с мыслями и… Для чего, собственно, захотелось мне сочинять стихи? Только ли для того, чтобы не думать о холоде, дожде, по-черепашьи ползущем времени? Да нет же, само собой разумеется. Душа нуждается в каких-то особенных, приподнятых словах и мыслях. Не сегодня-завтра начнется то именно наступление, ради которого было столько боев, отступлений и наступлений, ради которого отдали жизни миллионы моих товарищей. Но теперь мы нанесем последний удар, и он даст нам победу и мир.
Ветер рвет на мне шинель сырую,
Надувает полы-паруса…
Что еще? Нужные, точные слова где-то рядом. Еще одно усилие, еще одно, и… Если бы только не эта проклятая, железяка в голове… А все-таки? Все-таки? О чем я хотел сказать стихами? А-а, вот о чем… Сюда, в Европу, мы несем мир. Мы добиваем немцев, гитлеровскую сволочь…
Это русский ветер здесь бушует,
Русская весенняя гроза…
Одно четверостишие готово:
Ветер рвет на мне шинель сырую,
Надувает полы-паруса —
Это русский ветер здесь бушует,
Русская весенняя гроза…
И это все? Да нет, само собой разумеется. До рассвета еще так далеко. По залитой лужами дороге мимо меня движутся и движутся войска. Топот множества обутых в кирзовые сапоги и тяжеленные ботинки ног сливается в ровный, монотонный гул. В этот гул вплетается урчание моторов, колесный скрип. До моего слуха долетают отрывистые команды:
— Пятая, подтянись!
— Дренаж!
— Отставить разговорчики!
— Физиологический раствор!
— Шире шаг!
— Иглу!
До рассвета еще черт знает сколько времени, У меня такое чувство, будто я уже никогда не увижу солнца, дневного света, не встречусь со своими: Митькой, комбатом, ребятами из нашей батареи… Чего это я прыгаю с мысли на мысль? О стихотворении опять забыл.
Бьют деревья низкие поклоны…
И ведь в самом деле, «бьют поклоны»! Деревья кланяются нам в ноги, кланяются победителям, несущим с собой мир и освобождение от фашизма. Ведь каждый солдат, каждый офицер, кто идет к переднему краю, чтобы вступить в бой, и кто, может быть, сам не доживет до победы, заслуживает, чтобы ему поклонились в ноги.
