— Славик, Славик! Взгляни, что я тебе привезла. Давай-ка поедим. Надо подкрепиться. Славик!..
Как знать, быть может, не потеряй Любовь Михайловна в сороковом году ребенка, Слава для нее не стал бы тем, кем сейчас был. Она испытывала к нему материнскую нежность. Горелов спал, и при слабом свете ночника едва видны были черты его обескровленного лица. Раненого вполне можно было принять за труп. И ведь, в сущности, он уже перестал жить. Разрастающийся с каждым часом гнойник давил изнутри на мозг, вытесняя мысли и волю к жизни.
Горелов открыл глаза, шумно втянул носом воздух. Некоторое время присматривался к врачу, не узнавая. Потом еще раз потянул носом воздух и спросил шепотом:
— Что так пахнет?
— Фруктов из Вены я привезла. Хочешь?
— Фруктов?.. Не знаю…
Он уставился на пакет мороженой вишни у нее в руке и, кажется, не мог понять, наяву или во сне видит эти пахнущие летом упругие темно-красные ягоды. Опасаясь, как бы у него не начался очередной приступ тошноты, она быстро достала из пакета льдисто-холодную ягодку и положила ее раненому в рот. Еще и еще… Полукилограммовая упаковка закончилась гораздо быстрее, чем она ожидала. Вот уже Слава проглотил последнюю вишенку, прошептал:
— Спасибо, — и его тотчас же вырвало…
«Теперь все зависит от меня», — подумала тревожно Любовь Михайловна, поправила одеяло и вышла.
Вместо того чтобы отправиться домой — там, разумеется, ее ожидал Селезнев, — она зашла в ординаторскую. Взяла изученную до каждого пятнышка историю болезни Горелова и в какой уж раз принялась листать ее.
Из госпиталя она вышла, когда на востоке посветлело небо. На душе было беспокойно. Ни о чем, кроме предстоящей операции, не могла думать.
Верно ли определено место, где она собирается вскрыть череп? Здесь не должно быть ошибки. Ведь и при благополучном исходе операции у Горелова будет не один, а два дефекта черепа. Вся жизнь его пройдет под постоянной угрозой гибели от нелепой случайности. Была еще одна опасность, о которой и вспоминать не следовало. В случае повреждения двигательных центров в правом полушарии головного мозга (а именно там и разрастался абсцесс) неизбежно наступит г е м и п а р е з — паралич левых конечностей. Правая рука у Горелова ампутирована, а если выйдет из строя и левая…
Так стоит ли бороться за жизнь человека, обреченного существовать на свете без рук, с бездействующей ногой и к тому же с двумя дефектами черепа? Любовь Михайловна испугалась не того, что могло произойти в действительности, а самой мысли об этом. Сейчас, в канун сложной операции, она не имела права ни на какие сомнения.
