— Товарищ капитан! Любовь Михайловна! — В ординаторскую вошла сестра Тамара Рязанцева. — К вам приехали.
На хорошеньком лице Тамары любопытство, коробящее капитана Тульчину. Ей вообще не по душе эта низменная, хотя и весьма распространенная страсть подглядывать за чужой интимной жизнью. К твоему врачу приехал муж. Какое тебе до этого дело? Отчего ты так взбудоражена?
«Что со мной? — удивляется Любовь Михайловна. — Я ревную? Какие глупости!»
Она улыбается своим мыслям и, не глядя на Тамару, выходит из ординаторской. Сбегает по лестнице вниз. Перед крыльцом «виллис». Подполковник с трубкой в зубах делает нетерпеливый шаг навстречу жене.
— Вырвался? — спрашивает она.
— Я за тобой. Собирайся.
— Куда это так спешно?
— Нет времени, Любушка. У меня приглашение на двоих на концерт венского оркестра. Надо еще к тебе…
— Напрасно приехал. Мне сейчас не до концертов. Операция Горелову на днях. Жалко, но иди без меня.
— Странно. Очень странно это. Именно перед операцией хорошая музыка и… Поверь мне.
Он так огорчился, ее Селезнев, что сделалось жалко его. Уступая, Любовь Михайловна спросила:
— Не разживусь ли я у твоего начпрода морожеными фруктами? — и ответила на безмолвный вопрос Селезнева: — Для Горелова. Вторую неделю не ест ничего. Надо бы его перед операцией поддержать. Обещаешь? Тогда — едем.
Слово Селезнева оказалось верным. Начпрод его полка в полчаса раздобыл где-то несколько пакетов мороженых фруктов. Совершенно целые, сохранившие цвет и, казалось, вкус и запах сливы, вишни, абрикосы она бережно спрятала в машине. И, слушая симфонию Франца Шуберта в концертном зале, заполненном генералами и офицерами, между которыми терялись немногочисленные любители музыки в штатском, она все время помнила о пакетах с фруктами…
После первого отделения Любовь Михайловна потребовала, чтобы Селезнев отвез ее в госпиталь. По дороге она не выпускала из рук драгоценные пакеты — аккуратно уложенные ягодки в прозрачной упаковке, — будто это были легко бьющиеся предметы. Так и вышла она из машины с пакетами в руках, так и взбежала с ними по лестнице на второй этаж…
В коридоре горела всего одна лампочка, в палате — ночник. «Вокзал» оглашали вздохи, стоны, бормотание, храп. Горелова Любовь Михайловна застала в обычном теперь состоянии. Он едва слышно постанывал во сне.
Капитан Тульчина взяла стул, присела у изголовья кровати, разорвала пакет мороженой вишни, и обоняния ее коснулся живой запах лета. Раненые на соседних кроватях задвигались, забормотали. Она склонилась к Горелову:
