Правда, от пожара не убегают так медленно, не позволяют открыть для себя дверцу авто, подать руку — и не прислоняются к источнику возгорания. Вот если бы к пожарному… мужественному, высоченному пожарному, который завораживающим басом говорит:
— Кари-ина…
Такси стартовало с ревом злобного динозавра. Здесь, в тишине среди реликтовых сосен, звук разнесся далеко и вернулся эхом. Достаточно громкий звук, чтобы я немножко очнулась и хотя бы огляделась.
Сосны. Реликтовые. Среди них — пафосные, в стиле неомодерн постройки. Незаконные, если я хоть что-то понимаю. Заповедник же. Но… В общем, отель не для простых смертных. А для очень скромных бизнесменов. Скромнее некуда.
На свежем-пресвежем воздухе. Восхитительно прохладном. Аж мозги прочищает. Ну так, слегка. Достаточно, чтобы не поддаться искушению потянуть своего мужчину под ближайшую сосну.
— Кари-ина, — снова прошептал Серый мне в волосы и чуть-чуть, слегка, ослабил хватку на плечах.
— Э… погоди, — попыталась я отвлечься от насущного, горячего и чертовски близкого мужского тела, подающего более чем отчетливые сигналы о намерениях. Под сосну. Или прямо тут. — Стена, да… Ты стену обвалил? Несущую?
Идиотский вопрос, но уж какой есть. Мысли о работе — они такие. Всегда помогают снизить градус очарования.
— М-м… ага. То есть не-а. Не знаю. — Серый тяжело вздохнул и еще на пару миллиметров отодвинулся от меня. Вздохнул еще раз, явно в надежде на отрезвляющий эффект свежего воздуха. — Я ж не спрашивал. И не совсем того, обвалил. Ага. Просто вынес немного. С балкона… в смысле с дверью. Нечаянно.
— Ого, — я рассмеялась: такой трогательно смущенный медведь, это же немыслимая прелесть!
— Или я силен, или стена фиговая, — прошептал он, суматошно блестя синими глазами.
Однако руки сунул в карманы, потому что… Потому что свежий сосновый воздух коварен. Не отрезвляет ни на грош. Еще одно касание, и мы даже до ближайшей реликтовой сосны не дотерпим. Вот прямо тут все и случится, перед дверьми пафосного отеля в стиле неомодерн.
— Посмотреть бы, — мечтательно протянула я.
Серый раздул ноздри, сглотнул, с явным усилием сделал полшага назад.
— На мою силушку молодецкую? — ухмыльнулся он с таким вызовом… с таким подтекстом…
Черт. Зря это он — шаг назад и руки в брюки. Мне ж теперь видно… силушку его. Молодецкую. Двухдюймового калибра. Черт.
— На то, как отстроено, — выдохнула я, собрав в кулак последние остатки морали и нравственности.
Он засмеялся, запрокинув голову. Открывая шею — сильную, жилистую, с четко проступающими синеватыми венами. Ему кто-то говорил, что это противозаконно, вот так выставляться напоказ? Так, что отчаянно хочется коснуться губами, прикусить — так, где бьется под кожей пульс.
