Втискиваясь в оставшееся узенькое пространство, Квиллер поддразнил фотографа.
— И когда ты наконец раскошелишься, — сказал он, — и поменяешь эту жестянку из-под сардин на настоящую машину?
— Только эта и бегает на дешёвом топливе, — возразил Банзен. — И заправляюсь я только на десять миль.
— Ну где вам, фотографам, бензин покупать…
— Вот поимей шесть малышей, выплаты по закладной и счета от протезиста, тогда и…
— А почему бы тебе не сэкономить на этих дорогих сигарах? Они, поди, обходятся тебе по меньшей мере цента по три за штуку.
Они свернули на Даунривер-род, и фотограф спросил:
— Кто тебе устроил это задание на Тёплой Топи? Фрэн Ангер?
Усы у Квиллер у торчком встали.
— Я сам устраиваю себе задания.
— Просто Фрэн говорила в пресс-клубе что-то в этом роде. Думал, она все эти игры и заварила.
Квиллер хмыкнул.
— После парочки фужеров мартини она бывает страх как болтлива, — сказал Банзен. — В воскресенье вечером так даже намекнула, что ты девочек не любишь. Ты, видно, что-то такое сотворил, что она прямо-таки взбесилась.
— Не я, мой кот! Фрэн позвонила мне домой, а Коко наступил на рычаг да и разъединил нас.
— Этот котяра ещё доведет тебя до беды, — предрек Банзен.
Они влились в поток автострады и мчались молча, пока не добрались до въезда на Тёплую Топь.
— Занятно, что этим местам так и не дали приличного названия, — сказал Банзен.
— Не понимаешь ты психологии высших классов, — ответил Квиллер, — Наверное, живёшь в одной из этих миленьких новостроек.
— Я живу на Дивной Опушке. Четыре спальни и большущие взносы по закладной.
— А я о чём? Эти Джордж Верниг Тейты явно не хотели бы, чтобы смерть застигла их в местечке под названием Дивная Опушка.
Извилистые трассы Тёплой Топи пестрели французскими шато и английскими усадьбами — каждая в рощице старых деревьев. Дом Тейта был богато украшен испанской лепниной; железные ворота открывались во внутренний двор, а по бокам массивной, обитой гвоздями двери стояли чугунные фонари.
В дверях газетчиков приветствовал Дэвид Лайк, который провел их в холл, выложенный чёрно-белыми квадратами и сверкавший хрусталем. Бронзовый сфинкс подпирал беломраморную плиту, на которой стоял разлапистый канделябр о семнадцати светильниках.
— С ума сойти! — воскликнул Банзен.
— Пожалуй, вам с вашим оборудованием нужна кое-какая помощь, — сказал Лайк. Он сделал знак мальчику-слуге, который вскинул на седовласого дизайнера обожающий взгляд мягких черных глаз. — Паоло, давай-ка помоги этим джентльменам из газеты, и, может быть, они сделают твое фото, чтобы ты послал его домой в Мехико.
