— Сам долетит, — сказал Магистр. — Я сниму с твоих кораблей ограничение на межзвездные перелеты.
— Хм, — сказал император. — И каково подлетное время?
— Около двух месяцев, — сказал Магистр. — И еще месяц вам на подготовку.
— Сопротивление?
— Несомненно, будет. Но большого военного флота у них нет.
— Допустим, — сказал император. — Ну и что я буду со всего этого иметь?
— Кроме того, что все мы выживем? — уточнил Магистр.
— Жизнь — это абстракция, — сказал император. — Мне нужно предъявить моим адмиралам что-нибудь более существенное.
— Я же сказал, что сниму ограничение на межзвездные перелеты со всех твоих кораблей, — сказал Магистр. — И не буду возвращать его обратно. Подумай о том, какое стратегическое преимущество ты получишь.
— Да, это весомо, — сказал император. — Но ты же понимаешь, я не могу принять такое судьбоносное решение вот так, сразу. Мне нужно посоветоваться.
— Так зови его, — сказал Магистр. — Я вообще удивлен, что ты не пригласил его сразу. Все ведь знают, что вашей империей правят двое.
— Так уж прямо и все?
— Все, кому это надо знать, — поправился Магистр. — К тому же, я ни секунды не сомневаюсь, что он подслушивал, и мне даже не придется все это повторять.
— Да как ты мог такое подумать, — сказал император, и сразу же, не повышая голоса, произнес. — Генрих, заходи.
Прошло не меньше тридцати секунд, прежде чем дверь в кабинет императора открылась, и на пороге показался здоровенный рыжий детина в летной форме со споротыми знаками различия.
— Привет, барон, — сказал Магистр.
— Привет, — Генрих уселся верхом на стул, положил руки на спинку и опустил на них подбородок, внимательно глядя на гостя. — Значит, ты пришел, чтобы организовать нам новый ивент?
— Всем известно, что я тот еще массовик-затейник, — сказал Магистр.
— Всем известно, что некоторые твои затеи плохо заканчиваются.
— Всем известно, что нельзя приготовить омлет, не разбив яиц.
— Не люблю омлет, — сказал Генрих. — Как по мне, для его приготовления требуется целая куча каких-то лишних телодвижений. Яичница проще и честнее, и не имеет привычки притворятся блюдом высокой кухни.
— Я с удовольствием послушал бы еще о твоих гастрономических пристрастиях, — сказал Магистр. — Но мне вроде как надо мир спасать.
— А кто спасет мир от тебя?
— Это какой-то философский вопрос, — сказал Магистр. — И, как и в большинстве случаев с философскими вопросами, поиски ответа на него не принесут никакой практической пользы. Но вот вам, господа аристократы, совершенно не философская концепция. Наш мир, все наши миры, стоят на пороге хаоса, и единственный человек, который может удержать их от сползания в эту бездну, это я.
