Солнечные лучи проникают в окна, бросая на скамьи золотые и красные отблески. Я всегда обожала эффект от взаимодействия солнечного света и оконных витражей.
И тут я спохватываюсь. В здешних окнах нет никаких витражей.
Я моргаю и озираюсь вокруг. Красные пятна на стекле, горький металлический запах. Я иду по центральному проходу, чувствуя, как внутри меня нарастает ужас, сопровождаемый ощущением дежавю.
Кап, кап. Я не отдам вам Руби.
Что-то лежит на полу возле алтаря. Что-то большое, черное и красное.
Я чувствую, как к горлу подступает тошнота.
Ворона. Искалеченная и избитая. Сломанные крылья, изувеченное тело.
Должно быть, она очутилась тут как в ловушке и начала в панике биться в окна в отчаянной попытке вырваться наружу. Я опускаюсь на корточки возле мертвой птицы. И замечаю нечто, едва виднеющееся из-под ее изуродованного тела. Слегка поморщившись, я отодвигаю ворону в сторону.
У меня шевелятся волосы на голове. Еще одна кукла из веточек. Она одета в черное, с белым лоскутком вокруг шеи. Воротник священника. К груди куклы приколот сложенный клочок бумаги. Газетная вырезка. Я разворачиваю ее. На меня смотрит мое собственное лицо. «Викарий с кровью на руках».
Я чувствую, как у меня на лбу начинает пульсировать вена. Как? Кто? Затем я слышу у себя за спиной какой-то звук. Скрип двери. Я вскакиваю на ноги и оборачиваюсь.
В дверном проеме стоит окутанная утренним светом фигура. Я щурюсь, наблюдая, как она приближается ко мне. Высокая, стройная. Белые волосы, завязанные в узел. Беговые легинсы и яркий флуоресцентный топ. Клара Раштон. Я запихиваю куклу и вырезку в карман.
– Доброе утро, Джек. Ты рано встала.
– Я могла бы сказать то же самое.
– Репетируешь проповедь?
– Вообще-то убираю мертвую ворону.
Она бросает взгляд на пол у алтаря.
– О боже. Бедная птичка.
– Я не понимаю, как она сюда попала.
– Видишь ли, в крыше довольно много дыр. Сюда уже проникали голуби, изредка воробьи. Но ворона – в первый раз. – Она сочувственно смотрит на меня. – Не лучшее начало дня.
– И не говори. А ведь нет еще и семи. – Я обвожу взглядом ее экипировку для бега. – А ты всегда так рано встаешь?
– Да. Брайан считает меня чокнутой, но я обожаю тишину и покой рассвета. Ты бегаешь?
– Даже за автобусом не побегу.
Она усмехается.
– Я уже остывала, когда заметила, что дверь открыта. Ну и решила заглянуть.
Это звучит несколько самоуверенно. Я бы даже сказала, бесцеремонно. Совсем как Аарон и его «проходил мимо». Можно подумать, они все за мной присматривают.
