– Я хотела…
– Ты первая, – говорит он.
– В общем, я хотела извиниться за то, что наш разговор тогда не задался. Это все мое жуткое косноязычие.
– Для викария это должно быть серьезной проблемой.
– Меня выручает вдохновение и молитва.
Он изображает удар цимбал. Затем смотрит на меня более внимательно.
– Не пойми меня превратно, и я не хотел бы, чтобы это прозвучало самонадеянно, но ты не похожа на викария.
– Потому что я женщина?
– Нет, нет.
Он вспыхивает.
– Я пошутила.
– Ясно. Я хотел сказать, что ты выглядишь вроде как… не очень заскорузлой.
Я усмехаюсь:
– Заскорузлой? Такого я еще не слышала.
– Наверное, я имел в виду, что обычно викария видно даже без воротничка. Взять хотя бы преподобного Раштона. Но ты… нормальная. О боже.
Он обхватывает голову обеими руками.
– Не переживай, – говорю я. – Позволь мне отнять у тебя эту лопату, пока ты окончательно не закопался. – Я делаю глоток вина. – На самом деле я знаю, что ты имеешь в виду.
– Правда?
– Я знакома со многими викариями. Как с мужчинами, так и с женщинами. И ты прав. Большинство из них какие-то… заскорузлые. Многие из тех, кто приходит в церковь, воспитывались в религиозных семьях. Многие – даже в весьма преуспевающих семьях. У них мало жизненного опыта в том, что происходит за стенами церкви. Они оторваны от каждодневной жизни.
– Но у тебя была другая семья.
– Да. – Я колеблюсь. – Мое детство не было благополучным. Наша мама была… пожалуй, правильнее всего будет назвать ее «психически неуравновешенной». Дома мне было плохо. Я ушла, как только представилась возможность. Спала на улице, попрошайничала. Могла запросто пополнить статистику пропавших подростков. Но мне помог один добрый человек, который оказался викарием. Он показал мне, что можно сделать много добра, работая во имя Господа. Помогая бездомным, заблудшим, жертвам насилия.
– То же самое можно делать, работая в благотворительных организациях, социальных службах.
– Верно, но для меня это также означало стать где-то своей. В моей жизни такого еще никогда не было. Бог нуждался во мне, и, как оказалось, я тоже в нем нуждалась.
Он молча смотрит на меня, и я, опустив глаза, делаю большой глоток вина – больше, чем намеревалась. И рассказала я ему больше, чем кому-либо другому. И тем не менее это подчищенный вариант моего прошлого. Все самое грязное я из него удалила. Единственная разница между правдой и ложью заключается в количестве повторов.
– Я раньше был атеистом, – говорит он.
