Умылись, уселись возле кухни-летницы под навесом за длинным низким столом. Хозяйка-мать, как было издавна заведено, поначалу поставила хлеб на подносе и соль в солонке. Гаврила принес из погреба четверть мутного самогона. У жаркой печи молчаливо хлопотала Пелагея.
— Затишек у вас… — заметил Аким, усаживаясь поудобнее.
— Да, шум не долетает, на краю живем, — согласился Гаврила.
— Я не про то…
Загремели тарелками. Аким не договорил. На столе стоял кувшин с квасом, жирный холодец, самодельная колбаса, мясной соус, вяленая рыба, огурцы, помидоры. Гаврила окинул взглядом тарелки, заметил в глазах мастерового довольство и нетерпенье, предложил:
— За праздничек! За то, что по хозяйству до белых мух управились. С богом!
Чокнулись. Выпили. Дед, на ходу приглаживая пятерней взъерошенные волосы, скакнул по ступеням, уселся рядом с сыном.
— Ты, Аким, ешь. Отъедайся у нас, — посоветовал Гаврила, накалывая огурец. — А то попадешь к другому хозяину-жадюге, с голоду уморит.
— Спасибо.
— Ну, как ученик?
— Ухватистый. И дело понимает. Думаю, в жизни это ему сгодится. А жизнь протянется — всего в ней достанется.
Игнат вдруг подумал о том, а не предвидел ли отец того, что когда-нибудь переменится жизнь, и затеял работу с плотником для того, чтоб сын к делу прислонился, не пропал бы с голоду?
— Один живешь, бобылем, — Гаврила сожалеюще глядел на мастерового. — Негоже. А чего землю топчешь из края в край? Обживайся в нашей станице. Не пропадешь. И обженить могем. Вдов нынче много. Попадешь на готовое хозяйство.
— Станица ваша хорошая. Речка, зелень… Да боюсь, не приживусь. Иногородний я, чужой.
— Мы, Назарьевы, не последние люди в станице и мастеровых привечаем. В случае чего — заступимся. Был бы деловой человек. Мы живем особо, по-другому. Работники едят с нами за одним столом. Платим по уговору, иной раз с надбавкою. И сами, когда страда, не попиваем чаек в холодочке. И постов в таком разе не блюдем. Мы — семья трудовая.
— Староверы мы, — добавил дед. — А упалился человек — заходи, запускай свое ведро в колодезь. Пей, хоть захленись. Мы не такие, чтоб перед иконами поклоны бить, а голодному в куске отказать.
— Вроде бы и верно, а все ж вы — хозяева. — Не то упрекнул, не то позавидовал мастеровой. — Живут у вас в станице все разно. Один белую булочку жует, а другой жмых грызет, животом мается. А уж мне-то… Хозяин средь бела дня с бедного рубаху не сымает: неловко вроде, да и на грабеж похоже. А когда этот бедняк всю неделю на хозяина работает, это дозволено.
