Игнат, подстегнутый недобрым предчувствием, заторопился сватать Любаву. За ужином дома не то попросил отца и мать, не то потребовал, хмуро глядя в стол:
— Сватайте Любаву. С хутора… Дубового.
Отец отмахнулся:
— Не время свадьбы играть. Погоди, вот утихомирится Дон. — И укорил: — Откопал тоже голодранку. Это ту, что на ярмарке обхаживал? Пристойная, да что за нею приданого? Мало на станице справных девчат? Дочка Деяна-образника чем плоха? Выходит так, что я вонючего шорника в святой угол на свадьбе сажать должон? Песни развеселые ему играть?
— Другие-то парни по хуторам ездют, разных девок приглядывают, а наш — сразу… Не мерявши броду…
Поговаривали о дочери Деяна: самая богатая невеста в станице, что сундуки, в которых лежат костюмы, платья и шубы, пересыпанные нафталином и табаком, отец закрывает с трудом, давя на крышку коленом.
— Верка Самсонова… Вот уж ладная девка, не найти в станице красивше, — вставила мать. — Бедная вот. Да у нас своего всего хватает. Обойдемся без невестиных перин и подушек. В хозяйстве бы, дай бог, управлялась.
— Оно-то ве-ерно, — согласился дед, — да сам-то, сам, отец, ишь куда гнет, речи какие у лавок гутарить стал, с большевиками снюхался. Вот у Зимина бы засватать. Свой человек.
— Не отдадут, — мать вздохнула. — Грамотная, в гимназиях училась.
— А нам плевать! — вскрикнул дед и забегал по комнате. — Грамоту в плуг не запрягать! Грамотные, а хозяева никудышные. На базу ни одной животины.
— На вечеринках походить-побаловать с любой можно, и кого в свой дом взять — подумать крепко надо, — вставила бабка.
— Вот так-то оно веселее будет гутарить, — дед поставил на стол бутылку.
Игнат сел против деда, заглянул в его злые глаза. Разлили водку. У деда нос длинный, потому пьет он всегда только из стакана, рюмка в нос упирается.
Выпили. Дед стукнул стаканом по столу, спросил:
— Ты всех нас — дедов, дядьев, родителей — уважаешь?
— Ну?
— Не нукай, не запрягли. Почитаешь, говорю?
— Конечно, — насторожившись, ответил Игнат.
— А коли так, блюсть наши порядки обязан. Ты — казак чистокровный, без подмесу. Из роду знатного, — нас сам наказной атаман знает, — и ты по себе должон девку брать, не страмотиться, род свой не поганить.
О том, что Игнат казак, дед твердил чуть ли не каждый день. Мало того, он учил его, парнишонка, драться с ребятами, увозил внука в степь, к табуну, учил верховой езде. И когда Игнату после скачек на неоседланных копях больно было садиться за стол и он ел стоя, дед подмигивал, подбадривал: «Заживет как на собаке. Зато в армию пойдешь, командир сразу учует, что в эскадрон пришел заправский казак, а не какой-нибудь пластун-хохлушонок».
