И путешественники наши принялись с большими усилиями, при помощи рук, щитов, канатов и лесенок пробираться дальше. Неутомимый профессор все время внимательно разглядывал стены, что-то соскабливал, растирал между пальцами, наконец, торжественно объявил, что они только что оставили за собой триас.
– Что это значит? – спросил лорд.
– Это значит, что мы миновали последний период мезозойской эры, соответствующей средним векам в истории земли, и теперь опускаемся вглубь веков древнейшей истории, известной в науке под именем эры палеозойской.
– Теплеет как будто, – заметил Станислав.
– Само собой, – отозвался профессор Браннич. – Мы находимся на глубине семьсот пятьдесят метров. Цельсий показывает тридцать три градуса!
Продолжая беседу, путешественники незаметно спустились еще на сто пятьдесят метров. Температура поднялась до тридцати шести градусов. Теперь они были среди красных песчаников пермской системы или диаса, прорезанных тоненькими слоями глинистого сланца, доломитового известняка и каменного угля. Среди этих отложений они дошли до глубины в тысячу метров. Здесь они остановились и немного отдохнули, после чего опять двинулись в путь и через некоторое время очутились среди мощных пластов каменноугольной системы.
На глубине тысяча четыреста метров
– Знаете, лорд, я бы эти врата назвал не «адскими»! Я бы назвал их «раем геолога», – с восторгом сказал профессор. – Земля, так ревниво оберегающая свои богатства, сама раскрыла радушно двери и приглашает нас полюбоваться ее чудесами.
Станислав с этим согласиться никак не мог.
«Странное радушие, – подумал он. – Я до крови исцарапал себе руки, а шишек, которыми украсилась моя особа, и не сосчитать».
– Мне это напоминает прогулку по подземному сказочному царству, – продолжал Браннич.
– А мне, – возразил Станислав, – прогулку по боснийской дороге в сумерках, когда не видать ям, в которых можно свернуть шею.
– Мы приближаемся к границе каменноугольной системы, от девона нас отделяет один только шаг, – сообщил профессор, словно не обращая внимания на его ворчание.
– Этого я не знаю, – важно заметил Станислав, – но зато чувствую запах нефти. Или горной смолы, который столь же мерзостен.
– Запах объясняется близостью верхних пластов девонской системы, – объяснил геолог. – В их пустотах и трещинах здесь, как и во многих других местах, имеются, очевидно, скопления жидких углеводородов. В некоторых местностях – как, например, на Кавказе и в Пенсильвании, в Америке, эти углеводороды пробиваются нефтяными ключами на поверхность земли.
