Цель поэта Волошина – это поиск источника жизненной силы, питающего «вещность» и «телесность» мира, мира одновременно меняющегося и вечного в своих изменениях. Этот источник он пытается найти с помощью Слова и через Слово, в этом смысл поэтического «расколдовывания Вселенной» и предназначение поэта, вектор преображения которого – от «сына земле» к «путнику по вселенным», от Подмастерья к Мастеру:
Когда же ты поймёшь,
Что ты не сын земле,
Но путник по вселенным,
Что солнца и созвездья возникали
И гибли внутри тебя,
Что всюду – и в тварях, и в вещах —
Божественное Слово,
Их к бытию призвавшее,
Что ты освободитель божественных имён,
Пришедший изназвать
Всех духов – узников, увязших в веществе,
Когда поймёшь, что человек рождён,
Чтоб выплавить из мира
Необходимости и Разума —
Вселенную Свободы и Любви, —
Тогда лишь
Ты станешь Мастером
[436].
Рассмотрение рецепции буддийских идей в русской литературе конца XIX – начала XX в. позволяет увидеть не только особенности отражения идей этой религиозно-философской системы в произведениях русских писателей и поэтов, но и понять разнообразие художественных поисков в литературе этого времени, особенности восприятия Востока в культурном пространстве России.
Многоплановость и глубина влияния буддийских идей на творчество Л. Н. Толстого и сегодня являются предметом исследований литературы и русской культуры. Интерес великого русского писателя к буддизму нашел выражение в переложении самих буддийских сюжетов, легенд, рассказах, проникнутых буддийскими мотивами (рассказы «Карма», «Это ты», очерки о Будде), в дневниковых записях Толстого. Преломление буддийских идей мы обнаруживаем в собственных религиозно-философских работах писателя («Исповедь», «Моя жизнь»), в его концепциях имперсонализма и вечности жизни, порождающей смысл индивидуального существования. Можно говорить о возможности выявления контекстуальной общности мотивов ряда художественных произведений писателя и идей буддизма, о трудно поддающемся определению глубинном мировоззренческом совпадении. Об этих особенностях творчества Толстого, по-разному оценивая их значимость, ярко писали Н. Бердяев и И. Бунин.
В творчестве И. Бунина буддийские реминисценции занимают значительное место. Среди черт его «буддийского мироощущения»: особое чувство жизни и смерти, противоречия которых разрешаются Буниным в феномене памяти, ощущение трагичности человеческой жизни, которая раскрывается не в совокупности индивидуальных трагедий, а в бесконечной повторяемости этих «форм жизни» – в бесконечной Цепи, мучительной череде умираний и воскрешений. При этом бесспорно, что даже в произведениях, казалось бы, построенных на «буддийских положениях» (например, в рассказе «Братья», где идет буквальное и скрытое цитирование «Сутта-Нипаты»), эти буддийские идеи служат выражению собственной бунинской концепции личности.
