Встречая восход Ориона,
Я понял
Ужас ослепшей планеты,
Сыновнесть свою и сиротство.
[429]Также:
Я не просил иной судьбы у неба,
Чем путь певца: бродить среди людей
И растирать в руках колосья хлеба
Отсюда и путь поэта, путь «бездомный долгий»:
Я странник и поэт, мечтатель и прохожий
[431].
Противоречие «давнее – будущее» находит отражение в смерти и рождении, являющихся источником вечного:
…Все мы уже умерли где-то давно.
Все мы еще не родились.
[432]И:
И не изсякнет бытие
Ни для меня, но для другого:
Я был, я есм, я буду снова!
Предвечно странствие мое
[433].
Противоположность «земное – небесное» выступает как источник единства космоса:
Быть Матерью Землей. Внимать, как ночью рожь
Шуршит про таинства возврата и возмездья,
И видеть над собой алмазных рун чертеж:
По небу черному плывущие созвездья
[434].
Противоречивость, текучесть, отраженность – основные характеристики мира у Волошина, данный мир предметен, красочен и осязаем. И поэт – лирический герой одновременно причастен ему и отстранен от него (к слову, полной отстраненности герою всё же достичь не удается, слишком сильны узы Земли), это Странник, соединяющий прошлое и будущее в мгновении настоящего.
Анализируя поэзию М. А. Волошина, Э. Соловьев пишет о том, что «творчество М. А. Волошина – это одна из интереснейших (к сожалению, по сей день профессионально не прочитанных) страниц в отечественной философии». Э. Соловьев обозначает творчески-философскую концепцию Волошина как «космоперсонализм», который у поэта раскрывается в том, что: «Лишь в качестве уникальной индивидуальности человек представляет собой микрокосм и несет в себе загадку предвечного предназначения, архетипическую амбивалентность и неотчетливость, которую предстоит высветлить и претворить. Индивидуальность человека имеет высочайшее, космическое достоинство. Каждая отдельная жизнь – это космическое событие. Если мы видим и сознаем это, мы обязаны признать, что личность – в фундаментальном смысле – существует до и независимо от любых земных порядков и устроений, что она по праву своего вселенского происхождения сложнее, богаче и действительнее общества»[435].
По мнению Соловьева, эта концептуальная идея нашла выражение в «Прологе» (1915):
Один среди враждебных ратей —
Не их, не ваш, не свой, ничей —
Я – голос внутренних ключей,
Я – семя будущих зачатий.
В контексте разговора о рецепциях буддийских идей в творчестве Волошина его «космоперсонализм» может быть «вписан» и в буддийские антропоцентристские представления, идеи особой значимости человеческого существования. Поэзия Волошина отличается вещной зримостью, она насыщена красками, она жизненна и «уплотнена». В этой зримости и красочной наполненности содержится попытка передать «трепет жизни всех веков и рас» в жизни Одного, уловив при этом вечную жизненность в текучести мгновения.
