Ну, а как же быть потом, в случае, если сбудутся предсказания оптимистов и все начнет раскручиваться назад? Как доказать тогда, что все твое дело — сплошная липа, а сам ты никакой не вредитель, а просто трус, оговоривший себя под угрозой следовательской пощечины? Ведь разобраться в подобном деле будет невероятно трудно даже при самом доброжелательном отношении к осужденному. Не будут ли тогда сегодняшние сторонники благоразумного поведения на следствии завидовать тем немногим, кто проявляет сейчас туповатую героическую принципиальность? Таких, впрочем, очень немного. И вряд ли кто-нибудь из этих стойких людей доживет до лучших времен.
За неделю до появления Белокриницкого в камере в ней скончался после зверских побоев в следовательском кабинете пожилой учитель по фамилии Бабич. Правда, доктор Хачатуров, присутствовавший при умирающем, констатировал смерть от разрыва сердца. Но он же обнаружил у избитого два сломанных ребра, да и всем было видно, что старого больного человека били. Имя Бабича в двадцать второй стало как бы символом безнадежности сопротивления следовательским домогательствам.
Плохи были дела у молодого железнодорожника. Он кашлял все сильнее и мучительнее и все чаще сплевывал кровь.
Большинство из тех, кто уже все подписал, уговаривали еще не сдавшихся поступить так же. Причиной таких уговоров было не только желание дать добрый совет, но и потребность, часто подсознательная, устранить живой укор, предмет мучительной, хотя и скрытой, зависти. Это чувство странным образом возникло почти у всех расколовшихся.
Для многих, кто изнывал в переполненных камерах внутренней, трудовые лагеря представлялись теперь чем-то вроде обетованной земли. Жизнь в бараке заключенным казалась блаженством. Там можно, наверно, лежать на спине, свободно поворачиваться на любой бок, когда хочешь — пройтись между нарами… а возможность находиться ежедневно на свежем воздухе, дышать им! Вернее, пить его, этот воздух! Иным казалось, что если им когда-нибудь будет представлено право просто дышать полной грудью, то оно навсегда останется для них постоянным источником наслаждения и радости жизни. А возможность видеть небо, солнце? Ведь они есть даже за Полярным кругом. А зелень? Пусть даже это будет зелень болота или тундрового мха!
Следователи поддерживали в арестованных наивную идеализацию лагерей. Настойчиво напоминали, что честным трудом в ИТЛ можно загладить любое преступление. Особенно велика такая возможность у технических специалистов. Кто не знает о профессоре Рамзине и его Промпартии?
