Выдуманных же преступлений надо накручивать себе не более чем на десятку — полтора срока. Иначе можно дать повод если не для расстрела, то для угона в какой-нибудь особый лагерь или для спецуказаний по поводу твоей персоны. Петр Михайлович откуда-то о таких вещах знал.
Он соглашался с Лаврентьевым в том отношении, что верховное правительство рано или поздно займется деятельностью нынешнего НКВД и что до этого времени надо уцелеть. Но предположение, что энкавэдэшные прохвосты — агентура гестапо, считал чепухой. Нарком Ежов просто фанатичный дурак, собравший в свой комиссариат кретинистых подсвинков и законченных бандитов-садистов. Вот они и ломают дрова до поры, одни усердствуя не по разуму, другие — удовлетворяя свое человеконенавистническое нутро…
Это ж надо, действительно, чтобы какой-то недоносок поставил на дыбы всю страну! При мысли об этом Ежове у Петра Михайловича пропадало все его благодушие.
— Вы заметили, — говорил он Рафаилу Львовичу, — что нарком никогда не появляется на фотографиях вместе с другими людьми? Это чтобы не увидели, какого он маленького роста! А рожа у славного наследника Феликса Дзержинского даже на подретушированных портретах, как у скопца… Уродец проклятый, евнуховидный карлик! — Этот медицинский термин Петр Михайлович когда-то вычитал и теперь он ему казался очень подходящим как позорная кличка для ненавистного верховного палача. А свои наставления Рафаилу Львовичу Савин заключил рекомендацией серьезно над ними подумать.
И Рафаил Львович думал. До головной боли, до отупения. Однако придти к определенному решению никак не мог. Соглашательская логика рассуждений и выводов Петра Михайловича наталкивалась на неодолимый внутренний протест. И не только моральный, но и логический.
Было ясно: нынешние следователи НКВД, как, вероятно, и судьи, и прокуроры, ведущие дела о государственных преступлениях, всего лишь актеры, ломающие по кем-то разработанному сценарию мрачную палаческую комедию. Назначение комедии не известно и самим актерам, но отступать от ее сценария, не рискуя собственной головой, они не могут. Поэтому, по мысли таких как Петр Михайлович, и подневольным актерам этого грязного фарса тоже надо вступать в игру с заранее продуманной и заученной ролью. Это диктуется-де принципом наименьших издержек.
Наименьших ли? Ведь ты сам заботишься о логичности и правдоподобии собственных лжепризнаний. И все это для того, чтобы как можно скорее и безболезненнее закруглить дутое дело осуждением и ссылкой в каторжные лагеря.
