Неверные слуги режима: Первые советские невозвращенцы (1920–1933). Книга вторая | страница 53



Наконец, 14 ноября с.г. я окончательно решил выйти из коммунистической парии, равно как и из всех советских организаций (Ассоциации пролетарских писателей, Ассоциации работников революционной кинематографии), членом которых формально все еще числился. Об этом моем решении я сообщил ответственному представителю берлинского советского посольства, которого вызвал к себе для того, чтобы вернуть партийный билет. В пятичасовом разговоре с ним я подробнейшим образом изложил те причины идеологического порядка, которые заставили меня уйти из партии. Вот и всё.

Казалось бы, политическая партия, состоящая формально из людей, разделяющих ее принципы, не должна метать гром и молнии по поводу того, что человек, принципов этих больше не разделяющий, откровенно об этом заявляет и покидает ее ряды. Но так может казаться лишь тем, кто не знает теперешней московской обстановки. В атмосфере массового отказа от своих политических взглядов под нажимом, во имя сохранения тех или иных благ и привилегий, часто к определенному числу месяца и даже часу — в такой атмосфере добровольный, без всякого нажима, выход из партии и отказ от этих благ и привилегий, рассматривается как неслыханный, небывалый, для многих даже просто непонятный вызов.

Неудивительно, что сразу же, по приказу свыше, посыпались статьи, статейки, постановления. Сейчас делается все возможное для того, чтобы хотя немного смягчить то впечатление, которое мой уход из партии на многих, очевидно, произвел. Само собой разумеется, что «власть имущие» не останавливаются при этом и перед попытками оклеветать меня лично. В советской прессе утверждается сейчас, что я вышел из партии «по болезни» в то время, мол, как другие больные из партии не выходят, что, уезжая за границу лечиться, я «получил от государства деньги на лечение» (какая, де, неблагодарность!), что я «шкурнически бежал за границу».

Попытка представить дело в таком виде, будто я «по болезни» вышел из партии, сама по себе настолько наивна, что просто не требует ответа. Правда, я болен астмой, но к моему выходу из партии это ровно никакого отношения не имеет. Точно также ложно утверждение, что я получил от государства деньги на лечение за границей. Ни у государства, ни у кого-либо я денег не просил и не получил, а выехал лечиться на собственные средства, точнее, на литературные гонорары за мои романы и рассказы, изданные в Москве целым рядом издательств.

Но относительно обвинения в том, что я «шкурнически бежал за границу», мне хотелось бы сказать два слова. Я принадлежал в Москве к той немногочисленной партийно-литературной верхушке, материальному положению которой может позавидовать любой западноевропейский буржуа. Об этом в Москве прекрасно знают.