Я ожидал, что толстяк испугается, но этого не случилось.
— О, Виктол! — заулыбался он, увидев меня. — Давно не заходил, милости плосу.
Тут он заметил мои дары и даже вскочил от переизбытка чувств.
— Это сто, Виктол?
Я не стал его томить и протянул бутылку и все остальное:
— Ешь на здоровье, По Тунь.
Мне показалось, что от радости толстяк смог бы пробежаться по потолку. Он немедленно расстался с кубиком, схватил еду и тут же вывалил ее прямо на свой научный монитор, закрыв какой-то график.
— Спасибо, Виктол, оцень плиятно! Я такой голодный тут…
По Тунь привычным движением свинтил колпачок с тюбика и немедленно припал к отверстию нетерпеливыми губами. Он причмокивал и выдавливал содержимое, ловко перебирая пальцами и сдавливая тюбик, как поступает опытный дояр с коровьим выменем. Кадык толстяка мощно ходил вверх-вниз подобно поршню, тревожа жир на шее. Выдоив тюбик с супом до конца, По Тунь не успокоился и, уложив его на колено, принялся скатывать в трубку, сгоняя остатки еды к отверстию. После он воздел его вверх, как трубач горн и, запрокинув голову, всосал остатки до последней капли.
Смотреть на это без содрогания было трудно, но я пришел сюда не за этим.
— Скажи, По Тунь, ты давно на станции?
— М-м-м… — проделал толстяк губами сложные движения. Губы у него, к слову, совсем не шли к его толстому лицу: они были тонкие и подвижные, как у саксофониста. Они невероятно талантливо и артистично изгибались, изящно вытягивались дудочкой и даже складывались в куриную гузку.
— Давно-давно! Оцень давно. Настояссий тайконавт.
— Как давно? Месяц?
— Поцему месяс? — удивился настоящий гастронавт, открывая пачку с галетами. — Много давно!
— Ты хочешь сказать, что был здесь до того, как появились капитан и Анна?
— Был, — уверенно заявил китаец и принялся хрустеть галетой.
— Ну а вот, скажем, этот инопланетянин, твой сосед напротив… — Я снова позабыл имя орбитального отшельника. — Он тоже появился здесь после тебя?
— Хаэлпу? — Тройной подбородок По Туня ходил ходуном. — Он узе был. Тозе холосый тайконавт.
— А Айрон?
— Айлон тозе был. Он зе андлоид, он всегда был и всегда будет. Оцень полезный Айлон, оцень нузный…
— Ага… — Я судорожно соображал, о чем еще можно спросить толстого говоруна. — А вот странностей каких-нибудь ты на станции не замечал?
— Сталанностей? — По Тунь на секунду даже перестал жевать. — Никаких сталанностей! Кломе этих тюбиков! — Он отпихнул локтем валявшийся на мониторе трупик давешнего тюбика, из-под супа. — Авалия был, тюбик стал! До авалия было много-много вкусно!
