Виктор заглянул за дверь — там был больничный холл. Тогда он закрыл дверь и обернулся, чтобы разбудить капитана, но тут попугай громко прокричал:
— Р-р-рому! Джим, мой мальчик, налей р-р-рому, и я убир-р-раюсь отсюда!
А потом случилось невероятное. Попугай начал раздуваться, как если бы он был резиновым и в него закачивали воздух. Виктор невольно отступил назад, опасаясь, что птицу сейчас разорвет, но вместо этого попугай превратился в человеческое лицо, а потом возникло инвалидное кресло с сидящим в нем незнакомцем.
Инвалид был сухоньким человечком с большой шишковатой головой, поросшей редкими белесыми волосками, торчащими в разные стороны, отчего голова его напоминала ежа. На Виктора смотрели внимательные и насмешливые глаза. Он зашелся кашлем, но Виктор вдруг понял, что это был не кашель— незнакомец смеялся. Когда приступ смеха прошел, он указал тонким указательным пальцем на стул и сказал:
— Садитесь, Виктор, иначе, боюсь, вы упадете.
Виктор сел и покачал головой:
— Значит, вы и есть таинственный «чужой»?
Инвалид привычным движением рук повернул кресло к Виктору, улыбнулся и заговорил:
— Стало быть, вы знали, кого следует искать. Что ж, действительно, моя фамилия Чужой. Так меня записали в метрику, когда нашли возле Дома малютки. Мне тогда было около месяца. Мать, надо полагать, рожала меня не в роддоме, а когда поняла, что у нее родился уродец, решила избавиться. Всегда, везде и для всех вокруг я был и остаюсь Чужим. Вы позволите пооткровенничать с вами напоследок?
— Сначала скажите, что с Анной? — хмуро спросил Виктор. Чужой воздел руки на манер священника, взывающего к небесам.
— Она всего лишь спит. И вообще, уверяю вас, здесь никто не пострадал. Так вот… Я устал проклинать судьбу и давно этим не занимаюсь. Однажды, когда я уже был подростком, дети в интернате решили устроить мне «темную»… Простите, вам когда-нибудь устраивали «темную», Виктор?
Чужой улыбался мягко, участливо, словно хороший доктор в разговоре с больным.
— В армии… было однажды.
Чужой кивнул своей странной головой.
— Тогда вы лучше меня поймете. Так вот. Воспитатели в нашем доме, в общем, были людьми хорошими. Кроме одной ночной нянечки — эту злобную старуху я запомнил на всю жизнь, но речь здесь не о ней. Тогда воспитатели не сразу сообразили, что происходит. В комнате, где шестеро мальчишек и две девочки решили устроить мне «темную», сперва было тихо, и потому никому и в голову не могло прийти, что там происходит что-то нехорошее.
