— Какую Башор? — спросила она, вытирая потное рябое лицо платком.
— Да Башоратхон! — Мама поспешно стала разъяснять: — Муж у нее проводник. Когда в Ашхабаде было землетрясение, он оттуда больных на поезде привез.
— А где ее дом, вы не знаете? — Женщина с сожалением покачала головой. — Попробуй так найти. Не одна же на свете Башоратхон.
— Да, конечно. Старшая сестра мне сказала, — снова принялась разъяснять мама, — как пройдешь через мост, так и найдешь.
— Чего на этой улице в достатке, так это мостов, милая, — женщина пожала плечами.
— Удивительно, — сказала мама уже в отчаянии. — В десяток домов стучалась, нигде ее нет.
Мы перешли еще несколько мостов. Шли-шли и вышли наконец к чайхане. По случаю праздника в ней было особенно многолюдно, на деревянных помостах, поджав под себя ноги, сидели мужчины, резали морковь для плова, в подвешенных на деревьях клетках громко пели перепелки, в воздухе стоял запах жареного курдючного сала.
— Пойди, сынок, — попросила меня мама. — Не могу же я подойти к мужчинам. Спроси, где тут живет проводник. Скажи, жену его зовут Башор, ладно?
Я подошел к сури и остановился. Каждый был занят своим делом, на меня даже никто не взглянул. Была в разгаре аския — состязание острословов. То и дело над чайханой взлетали взрывы смеха. Я постоял молча и вернулся к маме. Она меня не отругала. Мы снова двинулись в путь.
Когда мы поравнялись с молодой женщиной, у которой в ушах звенели большущие серьги, мама решила еще раз попытать счастья:
— Эй, милая…
— Не понимаю, — сказала женщина по-таджикски и, пожав плечами, проследовала дальше.
Наконец мама тоже устала. Присела на большой плоский камень у обочины и развязала узелок. Вынула из него ржаную лепешку, которую испекла вчера. Разломила пополам, и мы поели. Меня опять начала мучить жажда.
— Воды, мама, — захныкал я.
— Погоди, сынок, потерпи немного, — успокаивала меня мама. — Найдем, сейчас найдем.
Лепешка прибавила нам сил, и мы пошли дальше.
— Ой, что же это такое, мы, кажется, опять вышли к Бешагачу.
Гляжу, и в самом деле — Бешагач! Стало быть, мы сделали круг и опять вернулись туда, откуда начали путь. На прибазарной площади было полно народу. Нарядные девушки, парни… В тени дерева стоял мужчина на костылях. Перед ним — старая табуретка, а на ней корзина с обаки.
Он кричал, зазывая покупателей, во всю глотку, так что на тонкой шее выступали жилы:
— Покупайте обаки, половина сахар, половина мед!
Я тут же забыл о жажде.
