— Купите мне обаки, — взмолился я.
Мама с минутку поколебалась, потом взяла меня за руку и повела, за собой:
— Пошли.
Я сунул в рот нарезанные в форме бантика конфеты, изготовленные из муки и сахара, и принялся с наслаждением сосать. Конфеты были мягкие, очень сладкие и напоминали жевательную смолку.
— Вы не здешний, амаки?[46] — спросила мама у продавца сладостей.
Тот оперся на костыль, вынул из кармана папироску и несколько подозрительно поглядел на маму:
— А что?
— Да вот разыскиваем Башорхон. Муж у нее проводник. Когда в Ашхабаде было землетрясение, он больных оттуда на поезде привез. Они на Укчи живут, перед мостом.
— А номер какой? — спросил продавец, прикуривая папиросу.
— А вот этого я и не спросила, — мама с виноватым видом опустила глаза.
— Ой, ну и странная же вы, сестра! — прямо-таки гаркнул калека. — Помните притчу о Насреддине? Когда у него пропал ишак, он, бегал по базару, держа в одной руке верблюжью колючку, а в другой кизяк, и спрашивал, не видел ли кто такого, кто ест вот это, а облегчается этим. Вот и у вас так же получилось.
Стоявшие вокруг зеваки захохотали. Мама, покраснела и отвернулась.
— Говорят, язык до Мекки доведет, как-нибудь найдем, — сказала мать обиженно.
И мы опять зашагали по той улице, по обеим сторонам которой текли мутные ручьи. Я с трудом передвигал ноги, но попросить мать передохнуть не решался. Я чувствовал, что слова калеки обидели маму. Мы снова перешли мост с шатающимися перилами.
Мама остановила какую-то женщину с сумкой, шедшую нам навстречу.
— Сестричка, милая, хочу спросить у вас. Похоже, вы здешняя.
У женщины в руках сумка, несмотря на праздник, на ней поношенное шелковое платье. Из этого, наверное, мама и заключила, что она здешняя.
Женщина, видимо, куда-то спешила, она недовольно повела бровями, дескать, «говорите побыстрее».
— Не знаете ли вы случайно Башорхон? — в который раз повторила мама свой вопрос. — Когда в Ашхабаде…
— А зачем она вам? — перебила ее женщина.
Мама пристально посмотрела ей в глаза, и, вероятно, в сердце ее затеплилась надежда, голос ее стал более уверенным.
— Очень нужна. С самого утра ее разыскиваю.
Женщина не сводила с мамы внимательного взгляда.
— Вы… Вы кто ей будете? — голос ее отчего-то задрожал.
— Мать я ей, милая, мать!
Сумка выпала из рук женщины.
— Мамочка! — воскликнула она. — Мамочка! Да вы ли это? — Она бросилась обнимать маму. И в тот же миг из глаз ее потекли слезы. — Ведь это я… Дочь ваша… мамочка… Я знала, верила, что вы найдете меня. Верила и не верила.
