Митька все прекрасно понимал, потому не спорил. Да и сам на баб был падок и не прочь потратить копейку-другую. Не мужчина он, что ли? Мужчина. И бабу страх как хочется, ибо старческой немощью не страдает. Вот только отца с матерью было спасти гораздо важнее, чем бабе на берегу юбку задирать.
Ладно, бабы бабами, а рыбки на борту осталось, считай, всего ничего, все выпотрошено и расфасовано. И солнце забралось достаточно высоко, чтобы местечко у берега найти для высадки, откуда купцов на торг дожидаться. Поручив остатки рыбы Стеньке и Павлику, сам Митька с помощью Олешки направил шняку к губе Варзины. Там и была назначена встреча с купцами. Взяв курс, Митька задумчиво уставился на водную гладь.
— А ты, Митька, бабу не хочешь? Иль по Машке своей опять сохнешь? Сознавайся!
Митька вздрогнул. Не то чтобы слова Олешки застали его врасплох, просто от имени Машки по спине пробегал ставший привычным холодок. Он уже тысячу и один раз успел пожалеть, что рассказал о ней Олешке, но как тут не расскажи, когда подчас месяцами торчишь безвылазно в морях. Невольно язык развяжется. Вот и выложил он старому рыбаку все, что на душе было. Собственные чаяния об отце и матери, о желании создать свою компанию купеческую, дабы славу былую вернуть. Ну и о Машке тоже рассказал. Она осталась в хозяйстве у Вениамина, за сотни верст от Кольского полуострова, куда Митьку занесла судьба. Олешка не болтал о Митькиных откровениях, и о самом разговоре старый рыбак с тех пор тоже не вспоминал. Сейчас вот вспомнил, чем, признаться, поставил Митьку в тупик.
— А может, и сохну, тебе-то какое дело, — поежился он. Вскинул руку, закрывая, как козырьком, ладонью глаза и всматриваясь в очертания земли перед собой. С таким видом, что ему нет дела до слов рыбака.
— Да вижу же, что плывешь, — прокряхтел Олешка. — Влюбился?
Митька с минуту смотрел перед собой, потом медленно опустил руку, повернулся к Олешке, залившись краской и потупившись.
— Да кто ж его разберет, может, и так. — Митька тряхнул головой. — Не пойму.
Олешка пожал плечами и внушительно, с прищуром взглянул на Митьку, подбоченился.
— Да и по папке с мамкой скучаешь, вижу же, — заявил он. Не дав Митьке опомниться, не дав начать отнекиваться, рыбак продолжил: — Знаешь, я больше своего не возьму, что мы перед промыслом договаривались. Посчитай меня, как если б мы обычной рыбкой торговали со скупниками, а остальное в монастырь отдавай.
Митька не стал скрывать своего удивления.
