Председатель горсовета читал очерк Жореса и похвалил молодого журналиста за инициативу, при этом твердо пообещал выделить квартиру Янине Воронкович.
— Какую? — поинтересовался Жорес, в упор глядя на председателя.
— Разумеется, двухкомнатную.
— Будет ли это справедливо, Станислав Иванович? Разве она не заслужила лучшую?
— Конечно, заслужила... Но сами понимаете, пока еще жилищный голод в городе. Мы только недавно переселили людей из землянок и подвалов. Среди них было тоже немало заслуженных ветеранов...
— Дорогой Станислав Иванович! Народ вас избрал, народ вам доверяет, народ надеется на ваше мудрое и принципиальное решение... Вот послушайте, что пишет полковник запаса: «Нам будет стыдно, если мы, хотя и с большим опозданием, не исправим свою ошибку и не поможем этой женщине в ответственную минуту ее жизни. Через год, через полтора будет поздно, и она, отдавшая мужа на алтарь победы, отдававшая себя и ребенка, не должна хранить в сердце обиду на нашу власть, на наш строй. Все мы в неоплатном долгу перед этой мужественной женщиной. И что бы мы ни сделали для нее хорошего, все равно это составит малую долю того, что было ею сделано для нас, для нашего государства. Это наше счастье, что у нас были и есть такие люди. Иначе мы не одолели б врага.
Полковник запаса Левченко».
Заметно охмелев от первого журналистского успеха, Жорес не давал председателю рта раскрыть — припирал его к стене, лишал возможности собраться с мыслями.
— Скажите, вы, случайно, не знаете человека, о котором пишите в конце очерка, который готов связать свою жизнь с Яниной Воронкович? — Председатель, видно, хотел разузнать все подробности, а уж потом решать вопрос о квартире.
— Знаю, Станислав Иванович... — опустив голову тихо ответил Ляховский.
— И что, может он от нее отвернуться, если, скажем, женщина не получит надлежащей квартиры? Это имеет принципиальное значение?
Жopec поднес указательный палец к переносице, словно хотел поправить очки, потом стал оттягивать галстук, как будто тот его душил. Затем сказал:
— Возможно, и так, Станислав Иванович. Это действительно имеет принципиальное значение.
— Вы говорили с ним?
— Говорил, Станислав Иванович,— уверенно ответил Ляховский.
— Вот как... Быть может, скажете, кто он, как его фамилия?
— Только вам, только вам, Станислав Иванович, и никому больше,— многозначительно улыбнулся корреспондент.— Его зовут, как и меня: Жорес Ляховский.
— Выходит... Тогда разрешите спросить вас. Вы... любите ее? Разумеется, отвечать не обязательно... Дело тут сугубо личное, я понимаю...
