– Ну, это же правда, – сказал он как-то раздраженно.
Я сказала, что не уверена. Когда люди от чего-то освобождаются, они обычно навязывают перемены всем остальным. Но быть свободным вовсе не значит оставаться неизменным. По правде говоря, первое, что люди обычно делают со своей свободой, – находят то, что может их ее лишить. Другими словами, именно неспособность к изменениям не позволяет им достичь свободы, которую они так хотели получить.
– Напоминает вращающиеся двери, – сказал Дейл. – Ты не внутри, но и не снаружи. Ты можешь ходить кругами, сколько хочется, и пока ты это делаешь, можешь называть себя свободным. – Он отвел в сторону прядь окрашенных волос и начал красить другую. – В общем, я хочу сказать, что свобода переоценена, – сказал он.
Рядом с нами Сэмми перебирала темные, непослушные волосы мальчика, прощупывая их структуру и длину, а сам он взволнованно смотрел в сторону. Руками он крепко держался за металлические подлокотники кресла. Она зачесала волосы сначала вправо, а затем влево, пристально разглядывая его в зеркало, потом достала расческу и сделала аккуратный пробор посередине. Мальчик моментально встревожился, и Сэмми рассмеялась.
– Так и оставим, да? – спросила она. – Не волнуйся, я просто шучу. Мне нужно подстричь волосы одинаково с двух сторон. Ты же не хочешь ходить с разной длиной?
Мальчик молча отвел глаза.
– Как это называется, – спросил Дейл, – когда тебя вдруг настигает внезапное озарение, ослепительная вспышка, которая меняет твое мироощущение?
Я сказала, что не уверена: на ум приходит сразу несколько слов.
Дейл раздраженно дернул рукой, в которой держал кисть.
– Это как-то связано с дорогой, – сказал он.
– Путь в Дамаск, – сказала я.
– Я ощутил нечто похожее, – сказал он. – И не когда-нибудь, а в прошлую новогоднюю ночь. Я просто ненавижу Новый год. Частично в этом и заключалось мое озарение – я ненавижу этот праздник.
Он сказал, что в его квартире собралась целая компания. Они уже готовились выходить на улицу, как он вдруг понял, что всё происходящее ему противно, и другим, скорее всего, тоже, но никто не готов в этом признаться. Когда все уже были в пальто, он сказал, что останется дома.
– Я просто внезапно понял, что меня это не интересует, – сказал он.
Я спросила почему.
Долгое время он не отвечал, прокрашивая пряди волос одну за другой, и я уже начала думать, что он либо не слышал мой вопрос, либо предпочел на него не отвечать.
– Я сидел на диване, – сказал он, – и это осознание просто пришло ко мне.
