— Хамаль, что случилось, что ты сам не свой?, — спокойно спросила Виктория, облизывая ложку с вареньем, — ты же собирался лететь к Лифингу?
— Боже мой, какой Лифинг, какой корабль. Все кончено, — он плюхнулся на стул, который вовремя подвинул Мирзо, иначе профессор просто упал бы на пол.
— Да успокойся, ты ради Бога. В нашем возрасте волноваться совершенно ни к чему. На вот, выпей воды, и объясни, что случилось, — сказала Виктория, и налив в чашку воды протянула профессору. Тот судорожно сделал несколько глотков, дрожащими руками поставил на стол и медленно произнес.
— Я вылетел на шатле, а потом произошло нечто ужасное. Крейсер вместе с Лифингом взорвался. Я чудом остался в живых.
— Ты хочешь сказать, что нашей лаборатории больше нет? Все наши наработки, которые там были, уничтожены?, — неожиданно спокойным голосом спросила Азадель.
— О чем ты говоришь, какие к черту наработки. Я говорю, что Лифинга больше нет, корабля больше нет. Что нам делать?
— Успокойся. Лифинга нет, и его уже не вернешь. Потеря корабля со всем лабораторным оборудованием, невосполнима, но мы все живы, а это главное. Ты слышишь меня, или тебя серьезно шарахнуло в шатле? Дайка я посмотрю, — и Азадель встала и стала внимательно ощупывать голову профессора, потом достала какой-то прибор и попыталась подключиться к его нейронной сети, чтобы точно оценить состояние профессора.
— Не надо, я чувствую себя нормально. Хотя нормальным это назвать нельзя. Вы понимаете, что произошло, или нет?, — крикнул он, глядя на спокойные лица своих сотрудников.
— Хамаль, прошу тебя, успокойся, давай спокойно обсудим, что произошло и что нам делать, — все тем же спокойным и рассудительным голосом произнесла Азадель.
— Вы что, совсем выжили из ума, если не понимаете всю серьезность положения. Лифинг был для нас всем. Он принимал решения, ставил задачи, руководил и завоевал всю галактику Гахр. Понимаете, один завоевал всю эту чертову галактику. Подчинил себе десятки миров, создал флотилию кораблей, наконец, он руководил всей жизнью в галактике, в том числе и нашего существования. Мы осиротели. Лига сопротивления раздавит нас, потому что, потому…, — он запнулся, глядя на детски чистые глаза Азадель.
— И что?, — неожиданно спросила Азадель.
— Что?, — переспросил профессор, явно не понимая её вопроса.
— А кем был Лифинг без нас? Без твоих гениальных разработок, без армии своих, а точнее, наших зомбированных солдат? Кто следил и выращивал детей, и делал из них новых солдат? Кто продлил всем нам и ему жизнь? Нет, я не спорю, Лифинг обеспечил нам спокойную обстановку и мы занимались интересными научными исследованиями. Нас не интересовали его войны с этими, как их, камигонами. Потому что нас интересовала наука. Так что прикажешь теперь все бросить и поливать огурцы в оранжерее? И вообще, если мне память не изменяет, Лифинг был начальником службы безопасности корабля. Вот он и выполнял, свои прямые служебные обязанности, — все это Азадель произнесла все тем же спокойным и рассудительным тоном, словно учительница, распинающая нашкодившего, но очень талантливого ученика.
